Во всех сферах общества, особенно в политической, широко распространены и имеют важное значение отношения власти, господства и подчинения. Один из классиков социологии М. Вебер различал отношения господства и власти. Для понимания такого различия он приводит в пример власть крупного банка над теми, кто нуждается в кредите, с условием, когда банк занимает монопольное положение на финансовом рынке. Эта власть основана на экономической силе. Господство же, в его понимании, предполагает не только - как в случае с экономической властью - принципиальный перевес силы, который можно использовать для осуществления собственной воли, но и возможность отдавать приказы, неукоснительно принимаемые к исполнению. Господство, следовательно, есть такое отношение между управляющим и управляемым, при котором первый может навязывать свою волю путем обязывающих приказов. "Любое господство как предприятие, требующее постоянного управления, - подчеркивал М. Вебер, - нуждается с одной стороны, в установке человеческого поведения на подчинение господам, притязающими быть носителями легитимного насилия, а с другой стороны, - посредством этого подчинения - в распоряжении теми вещами, которые в случае необходимости привлекаются для применения физического насилия: личный штаб управления и вещественные средства управления" (1; 648).
Такое господство, доказывал Вебер, не может быть лишь следствием обладания силой. Хотя он не отрицал роли насилия как основы господства, но в то же время подчеркивал, что одного насилия недостаточно для возникновения, исправного и длительного функционирования системы господства. Необходимо еще наличие определенных ценностей, убеждений, на которых зиждется послушание управляемых. Анализируя эту проблему, Вебер исходил из конструирования трех, в его понимания, "идеальных, чистых типов":
"традиционного господства", "харизматического господства" и "легального господства".
Два первых необходимы были Веберу для показа принципиального отличия того типа господства, который он связывал с современными европейскими обществами, от господства легального. Анализ этого господства и путей его возникновения есть вместе с тем вклад Вебера в теорию политического развития, или, как нередко это определяется в современной немарксистской социологии политических отношений, в теорию политической модернизации.
77.Типы господства, существующие в обществе.
Традиционное господство опирается на веру подданных в то, что власть является законной, поскольку она существовала всегда. Правители в отношениях с подданными обладают правами и положением господ над слугами. Их власть, однако, ограничена освященными традицией нормами, на которые в то же время опирается и само их господство. В этом смысле, говорит Вебер, "правитель, который нарушал бы традиции без препятствий и ограничений, подвергал бы опасности законность собственной власти, которая опирается исключительно на силу традиций" (2; 646). Важное значение имеет веберовская интерпретация механизма власти при традиционном господстве. Этот аппарат вначале функционирует как расширенный "дом" правителя, в котором отдельные службы отвечают за различные сферы жизни. Такой разросшийся до больших размеров "дом" правителя Вебер называет "понализмом"; в качестве примера такой системы у него служит Древний Египет. Наряду с анализом патриомонализма Вебер сконструировал также другой тип традиционного господства, который называл "султанизмом"; его особенностью должно было быть освобождение правителя от традиционных ограничений и, следовательно, полный, неуправляемый деспотизм. Султанизм возможен тогда, когда традиционный правитель путем завоеваний расширяет границы своей власти, которая в итоге может опираться больше на вынужденное послушание подвластных, чем на их веру в законность традиционной власти. Для этого, однако, нужна сильная армия. Анализируя формы и методы функционирования военных организаций, Вебер подчеркивает главный парадокс деспотических систем. Заключается он в том, что, опираясь на вооруженную силу, они попадают во все большую зависимость от нее, а это ведет к ослаблению их власти. Наконец, отходя от "чистого типа" традиционного господства, Вебер рассматривал его конкретные (или, следовательно, нечистые), смешанные формы. В частности, он подвергал анализу отношение патримонализма к феодализму, трактуя последний как разновидность традиционного господства с присущими ему определенными отличиями.
Подобным типологическим методом Вебер исследовал и другой тип господства - харизматический. Греческий термин "харизма" означает у Вебера какое-то необыкновенное качество, дар, магическую силу, свойственную отдельным людям. Харизматический вождь есть некто, чье господство над другими зиждется на их вере в его необыкновенные магические свойства. Он призван выполнять какую-то необыкновенную, ему предназначенную миссию и во имя этого имеет право на послушание подданных. Как и в традиционном господстве, власть опирается здесь на качества правителя, а не на безличные права. Но в отличие от традиционного господства она есть не следствие того, что так всегда было, а результат убеждения, что харизматический вождь вносит нечто новое, а руководимые им люди "подчиняются ему не в силу обычая или установления, но потому, что верят ему". Таковыми, подчеркивал Вебер, являются революционный вождь (в том смысле, что он изменяет существующее положение), дальновидный государственный деятель, спасающий страну от кризиса, религиозный или квазирелигиозный пророк.
Главной проблемой харизматического господства, как утверждал Вебер, служит проблема наследования, то есть проблема, которой в принципе при традиционном господстве не существует. Харизма, по существу, качество личное, и не может передаваться так легко, как традиционный титул власти. Вебер выделяет три способа передачи власти в системе харизматического господства. В первом случае существуют определенные критерии, которым должен соответствовать наследник, чтобы стать новым харизматическим вождем. Во втором- предыдущий харизматический вождь назначает своего наследника, тем самым как бы распространяя на него собственные харизматические качества. В третьем, наиболее частом, поскольку первые два носят скорее исключительный характер, самые преданные ученики или последователи харизматического вождя назначают наследника, который тем самым становится носителем харизмы. Наследование власти в католической церкви осуществляется именно на этой основе, хоть эта власть апеллирует к легитимации в виде назначения первого преемника Христа (в лице апостола Петра) самим создателем веры. Однако последующие папы избираются правомочными участниками вселенского собрания кардиналов, но в момент выборов на них "нисходит чудесным образом" харизма Христа.
Как традиционное, так и харизматическое господство нужны были Веберу как отправные пункты для анализа третьего типа господства - господства легального , в котором он видел политическую особенность Запада. Именно этот анализ является важнейшей частью веберовской социологии политических отношений. Легальное господство - это господство права в том смысле, что как само существование власти, так и сфера ее действия зависят от установленных людьми позитивных прав. При этом типе господства любая норма может быть введена как право и предполагается, что с нею будут считаться все, кто подчинен власти. Здесь люди, стоящие у власти, являются не самостоятельными правителями, а вышестоящими исполнителями определенных правом обязанностей в четко определенный период. При этой системе господства управляемые - свободные граждане, обязанные подчиняться праву, а не подданные, обязанные подчиняться правителю, который использует это право. В этой системе власти господство осуществляется в силу "легальности", в силу веры в обязательность легального установления и деловой "компетентности, обоснованной рационально созданными правилами, то есть ориентации на подчинение при выполнении установленных правил - господство в том виде, в каком его осуществляет современный "государственный служащий" (2; 646-647).
Такая система, по мнению Вебера, является особенностью Запада и одной из двух основных причин наряду с религией, в силу которых Запад достиг такого высокого уровня развития. Анализируя систему легального господства, Вебер уделил много внимания аппарату власти, то есть бюрократии. Он был убежден, что бюрократия является наиболее рациональной формой осуществления власти, хотя в то же время видел и подчеркивал ее недостатки и слабости, например, в тех случаях, когда необходимо принимать решения по своеобразным, нетипичным вопросам.
Психология господства и подчинения: Хрестоматия Чернявская А. Г.
Часть первая МЕХАНИЗМЫ ГОСПОДСТВА И ПОДЧИНЕНИЯ В ОБЩЕСТВЕ
Часть первая
МЕХАНИЗМЫ ГОСПОДСТВА И ПОДЧИНЕНИЯ В ОБЩЕСТВЕ
Эрих ФРОММ
ПРОБЛЕМА СВОБОДЫ И ПОДЧИНЕНИЯ
Новую историю Европы и Америки обусловили усилия, направленные на завоевание свободы от политических, экономических и духовных оков, которые связывали человека. Угнетенные, мечтавшие о новых правах, боролись за свободу против тех, кто отстаивал свои привилегии Но когда определенный класс стремился к своему собственному освобождению, он верил, что борется за свободу вообще, и, таким образом, мог идеализировать свои цели, мог привлечь на свою сторону всех угнетенных, в каждом из которых жила мечта об освобождении. Однако в ходе долгой, по существу, беспрерывной борьбы за свободу те классы, которые поначалу сражались против угнетения, объединялись с врагами свободы, едва лишь победа была завоевана и появлялись новые привилегии, которые нужно было защищать.
Несмотря на многочисленные поражения, свобода в целом побеждала. Во имя ее победы погибло много борцов, убежденных в том, что лучше умереть за свободу, чем жить без нее Такая гибель была наивысшим уп срждением их личности Казалось, история уже подтвердила, что человек способен управлять собой, сам принимать решения, думать и чувствовать так, как ему кажется верным. Полное развитие способностей человекa казалось той целью, к которой быстро приближал процесс общественного развития. Стремление к свободе выразилось в принципах экономического либерализма, политической демократии, отделения церкви от государства и индивидуализма в личной жизни. Осуществление этих принципов, казалось, приближало человечество к реализации данного стремления.
Оковы спадали одна за другой. Человек сбросил иго природы и сам стал ее властелином; он сверг господство церкви и абсолютистского государства. Ликвидация внешнего принуждения казалась не только необходимым, но и достаточным условием для достижения желанной цели - свободы каждого человека.
Первую мировую войну многие считали последней битвой, а ее завершение - окончательной победой свободы: существовавшие демократии, казалось, усилились, а взамен прежних монархий появились новые демократии. Но не прошло и нескольких лет, как возникли новые системы, перечеркнувшие все, что было завоевано веками борьбы, казалось, навсегда. Ибо сущность этих новых систем, практически полностью определяющих и общественную, и личную жизнь человека, состоит в подчинении всех совершенно бесконтрольной власти небольшой кучки людей.
На первых порах многие успокаивали себя мыслью, что победы авторитарных систем обусловлены сумасшествием нескольких личностей и что как раз это сумасшествие и приведет со временем к падению их режимов. Другие самодовольно полагали, что итальянский и германский народы прожили в демократических условиях слишком недолгий срок и поэтому надо просто подождать, пока они достигнут политической зрелости. Еще одна общепринятая иллюзия - быть может, самая опасная из всех - состояла в убеждении, что люди вроде Гитлера якобы захватили власть над государственным аппаратом лишь при помощи вероломства и мошенничества, что они и их подручные правят, опираясь на одно лишь грубое насилие, а весь народ является беспомощной жертвой предательства и террора.
За годы, прошедшие со времени победы фашистских режимов, ошибочность этих точек зрения стала очевидной. Нам пришлось признать, что в Германии миллионы людей отказались от своей свободы с таким же пылом, с каким их отцы боролись за нее; что они не стремились к свободе, а искали способ от нее избавиться; что другие миллионы были при этом безразличны и не считали, что за свободу стоит бороться и умирать. Вместе с тем мы поняли, что кризис демократии не является сугубо итальянской или германской проблемой, что он угрожает каждому современному государству. При этом совершенно несущественно, под каким знаменем выступают враги человеческой свободы. Если на свободу нападают во имя антифашизма, то угроза не становится меньше, чем при нападении во имя самого фашизма .
Эта мысль настолько хорошо выражена Джоном Дьюи, что я приведу здесь его слова: «Серьезная опасность для нашей демократии состоит не в том, что существуют другие, тоталитарные государства. Опасность в том, что в наших собственных личных установках, в наших собственных общественных институтах существуют те же предпосылки, которые в других государствах привели к победе внешней власти, дисциплины, единообразия и зависимости от вождей. Соответственно поле боя находится и здесь, в нас самих, и в наших общественных институтах» .
Если мы хотим бороться с фашизмом, то мы должны его понимать. Домыслы нам не помогут, а повторение оптимистических формул столь же неадекватно и бесполезно, как ритуальный индейский танец для вызывания дождя.
Кроме проблемы экономических и социальных условий, способствовавших возникновению фашизма, существует и проблема человека как таковая, которую также нужно понять. Целью настоящей книги как раз и является анализ тех динамических факторов в психике современного человека, которые побуждают его добровольно отказываться от свободы в фашистских государствах и которые так широко распространены в миллионных массах нашего собственного народа.
Когда мы рассматриваем человеческий аспект свободы, когда говорим о стремлении к подчинению или к власти, прежде всего возникают вопросы:
Что такое свобода в смысле человеческого переживания? Верно ли, что стремление к свободе органически присуще природе человека? Зависит ли оно от условий, в которых живет человек, от степени развития индивида, достигнутого в определенном обществе на основе определенного уровня культуры? Определяется ли свобода одним лишь отсутствием внешнего принуждения или она включает в себя и некое присутствие чего-то, а если так, чего именно? Какие социальные и экономические факторы в обществе способствуют развитию стремления к свободе? Может ли свобода стать бременем, непосильным для человека, чем-то таким, от чего он старается избавиться? Почему для одних свобода - это заветная цель, а для других - угроза?
Не существует ли - кроме врожденного стремления к свободе - и инстинктивной тяги к подчинению? Если нет, то как объяснить ту притягательность, которую имеет сегодня для многих подчинение вождю? Всегда ли подчинение возникает по отношению к явной внешней власти или возможно подчинение интериоризованным авторитетам, таким, как долг и совесть, либо анонимным авторитетам вроде общественного мнения? Не является ли подчинение источником некоего скрытого удовлетворения; а если так, то в чем состоит его сущность?
Что пробуждает в людях ненасытную жажду власти? Сила их жизненной энергии или, наоборот, слабость и неспособность жить независимо от других? Какие психологические условия способствуют усилению этих стремлений? Какие социальные условия в свою очередь являются основой для возникновения этих психологических условий?
Анализ человеческих аспектов свободы и авторитаризма вынуждает нас рассмотреть ту роль, которую играют психологические факторы в качестве активных сил процесса общественного развития, а это приводит к проблеме взаимодействия психологических, экономических и идеологических факторов. Любая попытка понять ту притягательность, какую имеет фашизм для целых наций, вынуждает нас признать роль психологических факторов. Здесь мы имеем дело с политической системой, которая, по существу, опирается отнюдь не на рациональные силы человеческого личного интереса. Она пробуждает в человеке такие дьявольские силы, в существование которых мы вообще не верили либо считали их давным-давно исчезнувшими.
В течение последних веков общераспространенное мнение о человеке состояло в том, что человек - разумное существо, деятельность которого определяется его интересами и способностью поступать в соответствии с ними. Даже авторы вроде Гоббса, считавшие жажду власти и враждебность движущими силами человеческого поведения, объясняли наличие этих сил как логический результат личных интересов. Поскольку люди равны и одинаково стремятся к счастью, говорили они, а общественного богатства недостаточно, чтобы удовлетворить в равной степени всех, то неизбежна борьба; люди стремятся к власти, чтобы обеспечить себе и на будущее все то, что они имеют сегодня. Но схема Гоббса устарела. Средний класс добивался все больших успехов в борьбе с властью прежних политических и религиозных владык, человечество все больше преуспевало в овладении природой. Все прочнее становилось экономическое положение миллионов людей, и вместе с тем все больше укреплялась вера в разумность мира и в разумную сущность человека. Темные и дьявольские силы в человеческой натуре были отосланы к средневековью либо к еще более отдаленным временам и объяснялись недостатком в те времена знаний или коварными происками священников и королей.
На те периоды истории оглядывались, как на потухший вулкан, давно уже неопасный. Все были уверены, что те зловещие силы полностью уничтожены достижениями современной демократии; мир казался ярким и безопасным, словно залитые светом улицы современных городов. Войны казались последними реликтами давних времен; не хватало лишь еще одной, самой последней, чтобы покончить с ними навсегда. Экономические кризисы считались случайностями, хотя эти случайности и повторялись регулярно.
Когда фашизм пришел к власти, люди в большинстве своем не были к этому готовы. Ни теоретически, ни практически. Они были не в состоянии поверить, что человек может проявить такую предрасположенность к злу, такую жажду власти, пренебрежение к правам слабых - и такое стремление к подчинению.
(Фромм Э. Бегство от свободы. - М, 1995, стр. 13–17.)
Из книги Чудеса и трагедии чёрного ящика автора Губерман ИгорьЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ***
Из книги Этика блядства автора Лист Кэтрин АЧасть третья. БЛЯДИ В ОБЩЕСТВЕ Глава 1. С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ БЛЯДИ С точки зрения бляди, мир весьма опасен. Многие считают своим долгом сделать все возможное, чтобы помешать нам заниматься сексом. Некоторые ярые противники секса пытаются сделать его опасным для женщин, выступая
Из книги Молчаливое горе: Жизнь в тени самоубийства (фрагменты из книги) автора Лукас КристоферЧасть первая
Из книги ГЕШТАЛЬТ - ТЕРАПИЯ автора Наранхо КлаудиоКНИГА ПЕРВАЯ ОТНОШЕНИЕ И ПРАКТИКА ГЕШТАЛЬТ - ТЕРАПИИ ЧАСТЬ I. ТЕОРИЯ Глава первая. Главенство Отношения Различные школы психоанализа и, более того, терапии поведения, основаны на определенных идеях и теориях, то есть на признании закономерности психологического
Из книги Инстинкты человека автора Протопопов Анатолий Из книги Урок автора Богат Евгений Из книги Свое лицо, или Формула счастья автора Алиев Хасай Магомедович Из книги Психология господства и подчинения: Хрестоматия автора Чернявская А. Г.Часть вторая ГОСПОДСТВА И ПОДЧИНЕНИЯ В ГРУППАХ
Из книги Болезнь культуры (сборник) [фрагмент] автора Фрейд Зигмунд Из книги Почему одни семьи счастливы, а другие нет [Как преодолеть разногласия и приумножить любовь] автора Аксюта МаксимЧАСТЬ ПЕРВАЯ Гора первая. Признание природных различий между мужчиной и женщиной и уважение свойств партнера Чтобы подняться на эту гору, нужно научиться уважать и беречь индивидуальность друг друга и понимать, что мужчины и женщины совершенно разные существа. Говорят,
Из книги Этот безумный, безумный мир глазами зоопсихологов автора Лабас Юлий Александрович3.10. Поза подчинения и ее заменители в человеческом обществе Итак, волк, моля о пощаде, подставляет противнику горло. У обезьян, например, у павианов и шимпанзе, позы подчинения совершенно иные. При одной из них они, пригибаясь к земле и повернувшись головой от противника,
Из книги Преступления в психиатрии [Жертвы экспериментов и не только...] автора Фадеева Татьяна БорисовнаЧасть первая Миф. Прошлое и будущее Цивилизация - это когда тебя убивают, но уже не отрезают уши. Сегодня миф занял совершенно неподобающее место в жизни цивилизованного человека. Исконной сферой его существования была периферия сознания, некая граница между священным
Из книги Вирусы сознания [Принципы и методы исцеления души и тела] автора Лайт СанЧасть первая Биологические вирусы.Подавляющее большинство ныне живущих на Земле организмов состоит из клеток, и лишь вирусы не имеют клеточного строения. По этому важнейшему признаку все живое в настоящее время делится учеными на две сферы:- доклеточные (вирусы и
Из книги Свободный сон наяву. Новый терапевтический подход автора Ромэ ЖоржЧасть первая
Из книги Научись манипулировать мужчинами или умри автора Аржиловская МаринаЧасть первая Слово - самое сильное оружие человека! Аристотель Вы наверняка не раз слышали, что общение - это настоящее искусство, посредством его можно добиться многого - начиная от блестящей карьеры до мужчины или женщины своей мечты. Эта книга не теоретическое
Из книги Внутренний мир травмы. Архетипические защиты личностного духа автора Калшед ДональдПсихология господства и подчинения
Сост. А. Г. Чернявская
Психология господства и подчинения: Хрестоматия
Предисловие.
Часть 1. Механизмы господства и подчинения в обществе.
Э. ФРОММ. Проблема свободы и подчинения
Б. БАЖАНОВ. Суть власти - насилие.
Л. Я. ГОЗМАН, Е. Б. ШЕСТОПАЛ.
Психология власти.
Психология политического лидерства.
Психология диктатуры.
Психология политического насилия.
А. НОЙМАЙР. Портрет диктатора.
Психограмма Гитлера.
Психограмма Сталина.
Б. БЕТТЕЛЬХЕИМ. Люди в концлагере.
Способы уничтожения личности.
Способы выживания.
Концлагеря и общество.
М. С. ВОСЛЕНСКИЙ. Номенклатура как правящий класс.
Номенклатура, это "управляющие".
Основа номенклатуры - власть.
Система принятия решений.
Путь наверх, или формирование номенклатуры.
- "Номенклатура неотчуждаема".
Номенклатура и партия.
Часть 2. Механизмы господства и подчинения в группах.
Г. ЛЕБОН. Психология толпы.
Эра толпы.
Духовное единство толпы.
Чувства и нравственность толпы.
Убеждения толпы.
Религиозная экзальтация толпы.
Подвижность настроений толпы.
Виды толпы.
В. М. БЕХТЕРЕВ. Внушение и толпа.
К. ХОРНИ. Невротические отношения полов.
Невротическая потребность в любви.
Характеристики невротической любви.
Чувствительность невротика к отвержеиию.
Невротическое стремление к власти, престижу и обладанию.
А. Г. ЧЕРНЯВСКАЯ. Семейный деспот.
ТОТАЛИТАРНЫЕ СЕКТЫ.
Общество сознания Кришны.
Церковь сайентологии (дианетика).
Аум синрике (Организация конца света).
Сатаиисты (Поклоняющиеся злу).
"КЛАССИЧЕСКАЯ" МАФИЯ.
Образцовый мафиозо.
- "Устав" и обычаи мафии.
Любое человеческое сообщество, начиная от супружеской пары и кончая большими социальными группами, организовано по иерархическому принципу. Иначе говоря, в нем всегда существуют отношения господства и подчинения, одни люди навязывают свою волю другим. Отношения эти переплетаются между собой: тот, кто командует в одной группе (например, в семье) сплошь и рядом оказывается исполнителем, а то и рабом в другой (например, в тоталитарной секте или в партии).
В этой хрестоматии приведены фрагменты из научных и публицистических работ различных авторов. Они дают детальное представление о психологических механизмах господства и подчинения в таких общностях людей, как политическая партия, религиозная секта, преступная группировка, лагерь заключенных, неорганизованная толпа, семья. Знание этих механизмов очень важно для правильного понимания тех социально-психологических явлений, которые имеют место в постсоветский период.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Интерес к психологии в современном постсоветском обществе закономерен. Несколько десятилетий значимость человеческой личности, да и самой жизни отдельного человека, в социальном, нравственном и политическом устройстве общества была сведена к казенно-оптимистическим групповым, коллективным и классовым представлениям. "Единица - вздор, единица - ноль", - объяснял нам Маяковский. Почему поэт, способный тонко чувствовать, писавший нежную и трепетную любовную лирику, человек, который, безусловно, ощущал себя индивидуальностью (иначе он не умел бы так страдать) тем не менее написал эти строки? Роль пролетарского трибуна, возможно, вполне искренняя; маска, которую требовал социум, предполагавший полное уничтожение личности; роль и маска, в которые поэт поверил, забыв поверить своей душе, заставили его приравнять к нулю отдельно взятого человека. Наверное в этом и была его личная трагедия. Это же стало трагедией всех тех, кто оказался неспособным считать себя лишь винтиком огромной махины, тех, кто не сумел или не захотел принять механизмы массового сознания.
Сейчас, но прошествии восьмидесятилетий, наконец, стало очевидно, что существует и другая форма человеческих взаимоотношений. Наконец мы признали, что человек может представлять ценность не только и не столько в том, способен ли он поднять "простое пятивершковое бревно". Коллективное рытье котлованов закончено, и мы, постсоветские люди, учимся чувствовать себя индивидуальностями, личностями. Мы учимся этому с трудом, вместе с кожей сдирая с себя "социалистические" представления о правах и обязанностях, о правде и лжи, о ценности и значимости в собственной жизни. С кожей мы сдираем с себя социальную апатию и неверие, накопившиеся в течение десятилетий. Это трудно: разрыв между благородными лозунгами, сладкими речами политиков и тяжелыми реалиями повседневной жизни, как и прежде, огромен. Но обстоятельства изменились. Жизнь не только позволяет, она заставляет нас осознать собственное индивидуальное существование в этом мире, она вынуждает нас опираться на себя. Сейчас мы учимся отвечать за свою жизнь, принимать решения, ориентироваться в мире человеческих отношений, да и в собственном внутреннем мире.
Однако, осознав право на собственную индивидуальность и неповторимость, мы по-прежнему остаемся социальными существами, связанными с другими людьми. Мы вынуждены подчиняться законам созданного нами, или навязанного нам общества и, хотим того или нет, вынуждены считаться с ними. Законы эти далеки от совершенства, да и вряд ли вообще могут быть совершенны. Поэтому умение разбираться в механизмах, структурах и побудительных мотивах общественных лидеров и тех, кого объединяют в массы, в "население", дает определенную внутреннюю свободу, делает жизнь отдельного человека более эффективной.
В данной связи необходимо рассмотреть ту роль, которую играют психологические факторы в качестве активных сил процесса общественного развития, а это приводит к проблеме взаимодействия психологических, экономических и идеологических факторов. Любая попытка понять ту притягательность, какую имеет фашизм для целых наций, вынуждает нас признать роль психологических факторов. Здесь мы имеем дело с политической системой, которая, по существу, опирается отнюдь не на рациональные силы человеческого личного интереса. Она пробуждает в человеке такие дьявольские силы, в существование которых мы вообще не верили, либо считали их давным-давно исчезнувшими. Не существует ли - кроме врожденного стремления к свободе инстинктивной тяги к подчинению? Если нет, то как объяснить ту притягательность, которую имеет сегодня для многих подчинение вождю? Всегда ли подчинение возникает по отношению к явной внешней власти или возможно подчинение внутренним авторитетам, таким, как долг и совесть, либо иным авторитетам вроде общественного мнения? Не является ли подчинение источником некоего скрытого удовлетворения, а если так, то в чем его сущность?
С тех пор как в нашу жизнь вошли западная гуманистическая философия и психология, нам приходится отвечать на множество неудобных вопросов. Нередко мы находим в работах психологов-гуманистов собственные, не слишком украшающие нас портреты. Но читая их, мы, во всяком случае, делаем огромный шаг к приобретению собственной зрелости: мы учимся быть честными с собой. Впрочем, мы учимся многому другому: любить и понимать себя, прощать себе собственное несовершенство, освобождаться от авторитетов власти, выращивать в себе, как хрупкое растение, ту самую внутреннюю свободу, которой мы скорее боимся, чем хотим иметь.
Книга, которую мы хотим Вам предложить, о механизмах господства и подчинения. Видимо, эти механизмы являются одной из универсальных форм человеческих взаимоотношений, возникающих на разных иерархических уровнях человеческих сообществ - от семьи до государства.
Очевидно, что не может существовать равенства между людьми ни в экономическом, ни в физическом, ни в психологическом плане. Система власти и подчинения свойственна любому сообществу и, вероятно, является единственно целесообразной, обеспечивающей выживаемость сообщества. Следовательно, вопрос лишь о формах власти и формах подчинения. Нам хотелось познакомить читателя не столько с формами власти, ибо они всем известны, сколько с психологическими механизмами, определяющими деятельность властвующих и подвластных. Читатель убедится, сколь сходна психическая деятельность двух самых страшных диктаторов века. Нам хотелось бы, чтобы читатель понял и другое: почему была возможна революция в России, свергнувшая не только царя, но и Бога, почему народы Германии и России, стран с вековыми гуманистическими традициями, так легко пошли за Гитлером и Сталиным, не просто слепо подчиняясь из страха перед насилием, но и обожая, и боготворя двух преступников.
Мы полагаем, что работа Гюстава Лебона "Психология масс" дает ответы на эти вопросы. Не случайно эта работа столь тщательно изучалась Лениным. Психология толпы, человеческой массы, которой как сахарную кость вожди бросают утопические лозунги о всеобщем равенстве и, главное, всеобщем равном достатке, неизбежно и очень быстро становится страшной деструктивной силой, свергающей не только богов и храмы, но и разрушающей внутренние нравственные основы человеческой личности. Создание нового кумира, воинствующее стремление унифицировать и осчастливить человека, дав ему новое божество взамен утраченного Бога в себе, универсальный механизм власти и подчинения одинаково свойственны как диктаторским режимам, так и многим партиям и религиозным сектам.
Сост. А. Г. Чернявская
Психология господства и подчинения: Хрестоматия
Предисловие.
Часть 1. Механизмы господства и подчинения в обществе.
Э. ФРОММ. Проблема свободы и подчинения
Б. БАЖАНОВ. Суть власти - насилие.
Л. Я. ГОЗМАН, Е. Б. ШЕСТОПАЛ.
Психология власти.
Психология политического лидерства.
Психология диктатуры.
Психология политического насилия.
А. НОЙМАЙР. Портрет диктатора.
Психограмма Гитлера.
Психограмма Сталина.
Б. БЕТТЕЛЬХЕИМ. Люди в концлагере.
Способы уничтожения личности.
Способы выживания.
Концлагеря и общество.
М. С. ВОСЛЕНСКИЙ. Номенклатура как правящий класс.
Номенклатура, это "управляющие".
Основа номенклатуры - власть.
Система принятия решений.
Путь наверх, или формирование номенклатуры.
- "Номенклатура неотчуждаема".
Номенклатура и партия.
Часть 2. Механизмы господства и подчинения в группах.
Г. ЛЕБОН. Психология толпы.
Эра толпы.
Духовное единство толпы.
Чувства и нравственность толпы.
Убеждения толпы.
Религиозная экзальтация толпы.
Подвижность настроений толпы.
Виды толпы.
В. М. БЕХТЕРЕВ. Внушение и толпа.
К. ХОРНИ. Невротические отношения полов.
Невротическая потребность в любви.
Характеристики невротической любви.
Чувствительность невротика к отвержеиию.
Невротическое стремление к власти, престижу и обладанию.
А. Г. ЧЕРНЯВСКАЯ. Семейный деспот.
ТОТАЛИТАРНЫЕ СЕКТЫ.
Общество сознания Кришны.
Церковь сайентологии (дианетика).
Аум синрике (Организация конца света).
Сатаиисты (Поклоняющиеся злу).
"КЛАССИЧЕСКАЯ" МАФИЯ.
Образцовый мафиозо.
- "Устав" и обычаи мафии.
Любое человеческое сообщество, начиная от супружеской пары и кончая большими социальными группами, организовано по иерархическому принципу. Иначе говоря, в нем всегда существуют отношения господства и подчинения, одни люди навязывают свою волю другим. Отношения эти переплетаются между собой: тот, кто командует в одной группе (например, в семье) сплошь и рядом оказывается исполнителем, а то и рабом в другой (например, в тоталитарной секте или в партии).
В этой хрестоматии приведены фрагменты из научных и публицистических работ различных авторов. Они дают детальное представление о психологических механизмах господства и подчинения в таких общностях людей, как политическая партия, религиозная секта, преступная группировка, лагерь заключенных, неорганизованная толпа, семья. Знание этих механизмов очень важно для правильного понимания тех социально-психологических явлений, которые имеют место в постсоветский период.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Интерес к психологии в современном постсоветском обществе закономерен. Несколько десятилетий значимость человеческой личности, да и самой жизни отдельного человека, в социальном, нравственном и политическом устройстве общества была сведена к казенно-оптимистическим групповым, коллективным и классовым представлениям. "Единица - вздор, единица - ноль", - объяснял нам Маяковский. Почему поэт, способный тонко чувствовать, писавший нежную и трепетную любовную лирику, человек, который, безусловно, ощущал себя индивидуальностью (иначе он не умел бы так страдать) тем не менее написал эти строки? Роль пролетарского трибуна, возможно, вполне искренняя; маска, которую требовал социум, предполагавший полное уничтожение личности; роль и маска, в которые поэт поверил, забыв поверить своей душе, заставили его приравнять к нулю отдельно взятого человека. Наверное в этом и была его личная трагедия. Это же стало трагедией всех тех, кто оказался неспособным считать себя лишь винтиком огромной махины, тех, кто не сумел или не захотел принять механизмы массового сознания.
Сейчас, но прошествии восьмидесятилетий, наконец, стало очевидно, что существует и другая форма человеческих взаимоотношений. Наконец мы признали, что человек может представлять ценность не только и не столько в том, способен ли он поднять "простое пятивершковое бревно". Коллективное рытье котлованов закончено, и мы, постсоветские люди, учимся чувствовать себя индивидуальностями, личностями. Мы учимся этому с трудом, вместе с кожей сдирая с себя "социалистические" представления о правах и обязанностях, о правде и лжи, о ценности и значимости в собственной жизни. С кожей мы сдираем с себя социальную апатию и неверие, накопившиеся в течение десятилетий. Это трудно: разрыв между благородными лозунгами, сладкими речами политиков и тяжелыми реалиями повседневной жизни, как и прежде, огромен. Но обстоятельства изменились. Жизнь не только позволяет, она заставляет нас осознать собственное индивидуальное существование в этом мире, она вынуждает нас опираться на себя. Сейчас мы учимся отвечать за свою жизнь, принимать решения, ориентироваться в мире человеческих отношений, да и в собственном внутреннем мире.
Однако, осознав право на собственную индивидуальность и неповторимость, мы по-прежнему остаемся социальными существами, связанными с другими людьми. Мы вынуждены подчиняться законам созданного нами, или навязанного нам общества и, хотим того или нет, вынуждены считаться с ними. Законы эти далеки от совершенства, да и вряд ли вообще могут быть совершенны. Поэтому умение разбираться в механизмах, структурах и побудительных мотивах общественных лидеров и тех, кого объединяют в массы, в "население", дает определенную внутреннюю свободу, делает жизнь отдельного человека более эффективной.
В данной связи необходимо рассмотреть ту роль, которую играют психологические факторы в качестве активных сил процесса общественного развития, а это приводит к проблеме взаимодействия психологических, экономических и идеологических факторов. Любая попытка понять ту притягательность, какую имеет фашизм для целых наций, вынуждает нас признать роль психологических факторов. Здесь мы имеем дело с политической системой, которая, по существу, опирается отнюдь не на рациональные силы человеческого личного интереса. Она пробуждает в человеке такие дьявольские силы, в существование которых мы вообще не верили, либо считали их давным-давно исчезнувшими. Не существует ли - кроме врожденного стремления к свободе инстинктивной тяги к подчинению? Если нет, то как объяснить ту притягательность, которую имеет сегодня для многих подчинение вождю? Всегда ли подчинение возникает по отношению к явной внешней власти или возможно подчинение внутренним авторитетам, таким, как долг и совесть, либо иным авторитетам вроде общественного мнения? Не является ли подчинение источником некоего скрытого удовлетворения, а если так, то в чем его сущность?
