Весной 1944 года, с выходом Красной Армии на отдельных направлениях к государственной границе, высшее военно-политическое руководство страны приняло решение о создании на новых ТВД и новых фронтов, а также о переформировании и переименовании фронтов, входивших в состав Красной Армии на начало 1944 года.

Некоторые факты говорят о том, что причинами переформирования отдельных объединений РККА явились их крайне неудачные действия в военной компании 1943 года.

В начале апреля 1944г. Сталин, получив огромное количество информации о крайне неудачной деятельности командования тогдашнего Западного фронта, принял решение для изучения более детальной обстановки на месте, направить туда представительную делегацию в составе члена ГКО Маленкова (председатель), генерал-полковника Щербакова, генерал-полковника Штеменко, генерал-лейтенанта Кузнецова и генерал-лейтенанта Шимонаева.

По итогам работы Комиссии ГКО на Западном фронте, вскоре был подготовлен разгромный, подробный доклад на имя Сталина, от 11 апреля 1944 г. за № М-715.

Привожу отдельные и наиболее интересные разделы из данного доклада:

I . Неудовлетворительные боевые действия Западного фронта за последние полгода:

Начиная с 12 октября 1943 года по 1 апреля 1944 года Западный фронт под командованием генерала армии Соколовского на оршанском и витебском направлениях провел одиннадцать операций, а именно:

Оршанская операция 12-18 октября 1943 г.
Оршанская операция 21-26 октября 1943 г.
Оршанская операция 14-19 ноября 1943 г.
Оршанская операция 30 ноября - 2 декабря 1943 г.
Витебская операция 23 декабря 1943 г. - 6 января 1944 г.
Богушевская операция 8-24 января 1944 г.
Витебская операция 3-16 февраля 1944 г.
Частная операция на оршанском направлении 22-25 февраля 1944 г.
Витебская операция 29 февраля - 5 марта 1944 г.
Оршанская операция 5-9 марта 1944 г.
Богушевская операция 21-29 марта 1944 г.

Все эти операции закончились неудачно, и фронт поставленных Ставкой задач не решил. Ни в одной из перечисленных операций не была прорвана оборона противника, хотя бы на ее тактическую глубину, операция заканчивалась в лучшем случае незначительным вклинением в оборону противника при больших потерях наших войск.

В этих безрезультатных операциях в период с 12 октября 1943 г. по 1 апреля 1944 г. только на участках активных действий фронт понес потери убитыми - 62 326 человек, ранеными - 219 419 человек, а всего убитыми и ранеными - 281 745 человек. Если к этому добавить потери на пассивных участках фронта, то за период с октября 1943 г. по апрель 1944 г. Западный фронт потерял - 330 587 человек. Кроме того, за это же время из войск Западного фронта в госпитали поступило - 53 283 человека больных.
В указанных выше операциях с октября 1943 по апрель 1944 г. Западный фронт израсходовал очень большое количество боеприпасов, а именно: 7261 вагон. За год же, с марта 1943 г. по март 1944 г., фронт израсходовал 16 661 вагон боеприпасов. За это же время, т.е. за год. Белорусский фронт израсходовал - 12 335 вагонов, 1-й Украинский фронт - 10 945 вагонов. 4-й Украинский фронт - 8463 вагона, и каждый из остальных фронтов израсходовал боеприпасов меньше перечисленных фронтов. Таким образом, Западный фронт израсходовал боеприпасов гораздо больше любого другого фронта.
Безуспешные действия Западного фронта за последние полгода, большие потери и большой расход боеприпасов объясняются не наличием сильного противника и непреодолимой обороны перед фронтом, а исключительно неудовлетворительным руководством со стороны командования фронта. Западный фронт при проведении всех операций всегда имел значительное превосходство в силах и средствах перед противником, позволяющее, безусловно, рассчитывать на успех.

На фото автомобильная колона под охраной броневика подвозит боеприпасы на передовую. Западный фронт весна 1943г.

II. Крупные недостатки в работе артиллерии

В 33, 31 и 5-й армиях были неоднократные случаи, когда артиллерия вела огонь по районам (квадратам), данным штабами артиллерии армии, а на самом деле в этих квадратах целей не было и артиллерия вела огонь по пустому месту, а нашу пехоту расстреливали огневые точки противника из других районов.
В операции 33-й армии 23 декабря 1943 г. на наблюдательных пунктах некоторых артполков были не офицеры, а рядовые бойцы. Не везде были наблюдатели в первом эшелоне пехоты. В результате этого 199-я стрелковая дивизия была обстреляна своей артиллерией. В этой же дивизии дело доходило до того, что орудия прямой наводки вели огонь по своей пехоте.
При наступлении 33-й армии 3 февраля с.г. в ряде дивизий не было организовано взаимодействие артиллерии с пехотой. Так, например, 144 сд наступала на Павлюченки, а поддерживающая ее артиллерия вела огонь западнее Павлюченки. В это же время при наступлении 222 сд поддерживающая ее артиллерия молчала.
О неудовлетворительной работе артиллерии Западного фронта свидетельствуют многие показания пленных немцев.

Артподготовка проводится по шаблону. Начало артподготовки обозначалось залпом PC, затем проводился период разрушения и в конце - налет артиллерии по переднему краю. Противник привык к этому шаблону и, зная порядок огня, умело сохранял свою живую силу в укрытиях. Вследствие же того, что в период артподготовки наша артиллерия, как правило, вела огонь по площадям и не подавляла огневую систему противника, наша пехота встречалась противником организованным огнем всех видов, несла большие потери и во многих случаях с самого начала не могла продвигаться вперед.

III. Недостатки в планировании и подготовке операций

В некоторых операциях стрелковые дивизии и пополнение вводилось в бой с хода. В операции 5-й армии 22-25 февраля 184 сд в ночь на 21 февраля сдала свой участок обороны 158 сд и к утру 22 февраля вышла на исходное для наступления положение и с 8.00 этого же дня, после 10-ти минутного артналета, перешла в наступление и, конечно, успеха не имела. В операции 33-й армии 3-16 февраля 222, 164, 144 и 215-я стрелковые дивизии накануне наступления получили по 1500 человек пополнения и на следующее же утро ввели его в бой. Офицерский состав, прибывший на пополнение, принимал свои подразделения на исходном положении, а через несколько часов повел их в наступление.

IV. О неправильном построении боевых порядков при наступлении
В большинстве операций, проведенных фронтом, армии, особенно 33-я армия, наступали, глубоко эшелонируя свои боевые порядки, и создавали излишнюю плотность живой силы, нарушая тем самым приказ Ставки № 306. Такое построение боевых порядков приводило к тому, что в дивизии атаковало 2-3 батальона, а остальные батальоны стояли в затылок. При этих условиях ударная сила дивизии использовалась не одновременно, а расходовалась по частям и огневые средства замораживались. Все это приводило к большим потерям еще до вступления войск в бой, а понеся такие потери и находясь под непрерывным огневым воздействием, части теряли свою боеспособность еще до боя.

V. О недостатках в использовании танков

Вопреки опыту войны и указаниям Ставки по вопросу использования танковых соединений, командование Западного фронта имеющийся у него 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус бросало на нерасстроенную оборону противника, вследствие чего танковый корпус не мог продвинуться вперед и нес большие потери. В операции на оршанском направлении 14-19 ноября танковый корпус был введен в бой, когда пехота на фронте 3 км едва вклинилась в оборону на глубину 2-3 км. В операции 33-й армии на витебском направлении 23 декабря ввод танкового корпуса в бой планировался после овладения пехотой р. Лучеса (18 км в глубине обороны). На этом основании танковый корпус при продвижении пехоты в первые три дня наступления на глубину до 8-10 км в бой не вводился, а когда пехота была остановлена организованным огнем противника с заранее подготовленных рубежей и впереди продолжала оставаться р. Лучеса, танковый корпус бросается в бой и после потери 60 танков, не добившись успеха, отводится за боевые порядки пехоты. В операции на богушевском направлении 8 января танковый корпус был введен в бой, когда по существу никакого успеха пехота не имела. Понеся до 70% потерь, танковый корпус продвинулся вместе с пехотой на 2-4 км и после этого был выведен из боя.

VIII. О положении в 33-й армии в период командования генерал-полковника Гордова

Вопреки указаниям Ставки, запрещавшим использование в бою специальных подразделений как обычную пехоту, Гордов нередко вводил в бой разведчиков, химиков и саперов.
К числу наиболее тяжких проступков Гордова следует отнести факты, когда Гордов весь офицерский состав дивизии и корпуса направлял в цепь.
В своем приказе от 4 сентября 1943 г., адресованном командиру 173-й стрелковой дивизии полковнику Зайцеву и командирам полков подполковнику Милованову, подполковнику Сизову, майору Гуслицер, Гордов требовал:
"Весь офицерский состав поставить в боевые порядки и цепью пройти лес, назначив небольшие отряды для выкуривания автоматчиков из их гнезд".
И дальше Гордов в приказе писал: "Лучше нам быть сегодня убитыми, чем не выполнить задачу".
4 сентября 1943 года Гордов приказал начальнику штаба 70 ск генерал-майору Иконникову:
"Немедленно все управление корпуса отправить в цепь. Оставить в штабе только начальника оперативного отдела".
Такие недопустимые действия Гордова приводили к дезорганизации управления боем и ничем не оправдываемым потерям в офицерском составе. За последние полгода в 33-й армии под командованием Гордова убито и ранено 4 командира дивизии, 8 заместителей командиров дивизий и начальников штабов дивизий, 38 командиров полков и их заместителей и 174 командира батальона.

на фото генерал-полковник В.Н. Гордов

Гордов преступно нарушил приказ Ставки о запрещении прибегать к расстрелам командиров без суда и следствия. Так, 6 марта по приказу Гордова без суда и следствия был расстрелян майор Трофимов, якобы за уклонение от боя. На самом деле, как установлено следствием, майор Трофимов не был виноват.
Во время боевых действий управление со стороны Гордова сводилось к ругани и оскорблениям. Гордов часто прибегал по отношению к своим подчиненным к угрозам расстрела. Так было в отношении командира 277 сд генерал-майора Гладышева и командира 45 ск генерал-майора Поплавского. По заявлению ряда командиров, работавших с Гордовым, нечеловеческое отношение к людям, сплошная истерика так издергала их, что были случаи, когда командиры не могли командовать своими соединениями и частями.
Командование фронта проходило мимо всех этих безобразий в действиях Гордова, не поправляло его и продолжало считать его лучшим командующим армией.

IX. О командовании фронта

Командование фронта критики не терпит, попытки критиковать недостатки встречаются в штыки. Характерными в этом отношении являются резолюции генерала армии Соколовского на докладе офицера Генштаба, в котором освещались недостатки подготовки и руководства операцией, проводившейся 31-й армией 29 октября 1943 г. Резолюции эти следующие:
"Цена документа очень ничтожная, даже в хороший базарный день".
"Подполковник Некрасов, видимо, не думал, что писал. Человек, видимо, привык болтать вообще".
"Вранье!"
"Глупое вранье".
"Вранье".
"Писатель совершенно не понимает боя по прорыву обороны".
"Слова и не больше!"
Во фронте создана такая атмосфера и люди так воспитаны, что боятся ставить перед командованием фронта вопросы о недостатках. Со стороны отдельных командующих родами войск были робкие попытки указать на недостатки в действиях родов войск и разобрать их в приказе, но командующий фронтом отклонял такие попытки.

Командующий фронтом т. Соколовский оторван от своих ближайших помощников - командующих родами войск и начальников служб, по много дней не принимает их и не решает их вопросов. Некоторые заместители командующего не знали о задачах своих родов войск в связи с проводившимися операциями, не говоря уже о том, что они не привлекались к разработке операций. Например: командующий БТ и MB генерал-лейтенант танковых войск Родин заявил: "Меня ни разу не спрашивали, как лучше использовать танки. Я только диспетчер и посылаю танки то в одну, то в другую армию. Задачи танковых войск я узнавал в армиях или от подчиненных танкистов".

Вскоре по итогам работы комиссии был издан Приказ Ставки Верховного Главнокомандования за № 220076 от 12 апреля 1944 г.
Данный приказ гласил:
На основании постановления ГКО от 12 апреля 1944 г. о работе командования и штаба Западного фронта Ставка Верховного Главнокомандования ПРИКАЗЫВАЕТ:

I.
1. Генерала армии Соколовского снять с должности командующего Западным фронтом, как не справившегося с командованием фронтом и назначить его начальником штаба 1-го Украинского фронта.

2. Генерал-лейтенанту Булганину объявить выговор за то, что он, будучи длительное время членом Военного Совета Западного фронта, не докладывал Ставке о наличии крупных недостатков на фронте.

3. Генерал-лейтенанта Покровского, начальника штаба Западного фронта, предупредить, что если он не исправит своих ошибок, то будет снижен в звании и должности.

4. Генерал-полковника артиллерии Камера снять с должности командующего артиллерией Западного фронта и направить его в распоряжение командующего артиллерией Красной Армии.

5. Полковника Ильницкого снять с должности начальника разведотдела штаба Западного фронта, снизить в звании до подполковника и назначить на другую работу с понижением в должности.

6. Генерал-полковника Гордова, отстраненного от должности командующего 33-й армией, предупредить, что при повторении ошибок, допущенных им в 33-й армии, он будет снижен в звании и должности.
II.
1. Западный фронт в нынешнем его составе разделить на два фронта: на 2-й Белорусский фронт в составе 31, 49 и 50-й армий и на 3-й Белорусский фронт в составе 39, 33 и 5-й армий.
Управление 2-го Белорусского фронта сформировать на базе Управления 10-й армии. Закончить формирование и принять войска, назначенные в состав фронта, не позднее 25 апреля.

2. Нынешний Белорусский фронт именовать 1-м Белорусским фронтом.

3. Командующим 2-м Белорусским фронтом назначить генерал-полковника Петрова с освобождением его от командования 33-й армией; членом Военного Совета 2-го Белорусского фронта назначить генерал-лейтенанта Мехлиса; начальником штаба - генерал-лейтенанта Боголюбова с освобождением его от должности начальника штаба 1-го Украинского фронта.

4. Командующим 3-м Белорусским фронтом назначить генерал-полковника Черняховского с освобождением его от командования 60-й армией; членом Военного Совета 3-го Белорусского фронта назначить генерал-майора Макарова с освобождением его от должности начальника Политуправления Западного фронта; начальником штаба - генерал-лейтенанта Покровского с освобождением его от должности начальника штаба Западного фронта.

5. Командующим 33-й армией назначить генерал-лейтенанта Крюченкина с освобождением его от командования 69-й армией.

6. Образование двух фронтов и распределение дивизий, частей усиления, авиации, тыловых частей, учреждений и имущества Западного фронта между двумя фронтами произвести под контролем представителя Ставки генерал-полковника Штеменко.

Ставка Верховного Главнокомандования
Сталин
Антонов http://www.forum-tvs.ru/index.php?showtopic=96392

Такова история создания фронтов Победы, 1-го и 2-го Белорусского, Западный фронт остался в истории Великой Отечественной войны, как фронт, связанный в основном с тяжелейшими поражениями и потерями которые понесла Красная Армия в начальный период войны.

Катастрофа на Западном фронте, созданном на базе Западного особого военного округа, стала одной из самых трагических страниц в первые дни войны. Уже 28 июня были захвачены Минск и Бобруйск, западнее белорусской столицы попали в окружение 3-я и 10-я армии, а остатки 4-й армии отошли за Березину. Создалась угроза быстрого выхода подвижных соединений врага к Днепру и прорыва к Смоленску. Руководители Западного фронта — командующий генерал армии Д.Г. Павлов, начальник штаба генерал-майор В.Е. Климовских, начальник связи генерал-майор А.Т. Григорьев, командующий 4-й армией генерал-майор А.А. Коробков и ряд других военачальников в первые дни июля они были отстранены от своих постов. А затем преданы суду военной коллегии Верховного суда СССР и расстреляны. Чуть позднее, в сентябре 41-го та же участь постигла командующего артиллерией фронта генерал-лейтенанта Н.А. Клича.

Роковая ошибка Сталина

Среди историков нет разногласий в том, что эта мера была не чем иным, как попыткой Сталина переложить на военачальников всю вину за поражения в начале войны и тем самым сохранить в неприкосновенности собственную репутацию. Комплекс документов, имеющихся в распоряжении специалистов, позволяет именно на вождя возложить основную ответственность за то, что войска Красной Армии встретили вражеское нападение на положении мирного времени.

Из опасения дать немцам хоть малейший повод к агрессии (хотя их целенаправленная подготовка к войне не оставляла сомнений), Сталин запрещал военному руководству самые элементарные действия по приведению войск в необходимую степень боевой готовности. Жестко пресекались все попытки командующих войсками округов, в том числе Западного особого, заранее выдвинуть на боевые позиции к границе хоть какие-то дополнительные силы.

Просчет в определении вероятных сроков нападения Германии стал наиболее роковым в ряду трагических ошибок руководства СССР. Вследствие него не было сделано главное — войска прикрытия, предназначавшиеся для отражения первого удара противника и выигрыша времени для развертывания второго эшелона оборноы, своевременно не привели в полную боевую готовность.

Политическая расправа

Сама процедура установления круга виновных выглядела политическим заказом. 30 июня Павлов был отстранен от должности и вызван Сталиным в Москву. Генерал пробыл в столице несколько дней, встретившись лишь с начальником Генштаба генералом армии Жуковым . Сталин его не принял и приказал возвращаться «туда, откуда приехал», хорошо зная, что бывший командующий до штаба фронта не доедет.

4 июля по дороге в Гомель, где к тому времени размещался штаб Западного фронта, Павлов был арестован. Процедуру ареста контролировал начальник Главного управления политической пропаганды РККА армейский комиссар 1 ранга Мехлис, по совместительству назначенный членом военного совета фронта. Ему же было поручено определить круг лиц из командного состава фронта, которые вместе с бывшим командующим должны были предстать перед судом, и сформулировать правдоподобное обоснование расправы над ними.

6 июля 1941 г. Мехлис собственноручно составил на имя Сталина телеграмму следующего содержания, которую, кроме него, подписали командующий фронтом Маршал Советского Союза Тимошенко и еще один член военного совета фронта Пономаренко:

«Военный совет установил преступную деятельность ряда должностных лиц, в результате чего Западный фронт потерпел тяжелое поражение. Военный совет решил:

1. Арестовать быв[шего] нач[альника] штаба фронта Климовских, быв[шего] заместителя командующего ВВС фронта Таюрского и начальника артиллерии фронта Клич[а].

2. Предать суду военного трибун[ала] командующего 4-й армией Коробкова, командира 9-й авиадивизии Черных, командира 42 сд Лазаренко, командира танкового корпуса Оборина.

3. Нами арестованы — начальник связи фронта Григорьев, начальник топографического отдела фронта Дорофеев…

Просим утвердить арест и предание суду перечисленных лиц…"

В тот же день последовал ответ вождя, от имени Государственного Комитета Обороны одобрявшего произведенные аресты и приветствовавший «эти мероприятия как один из верных способов оздоровления фронта».

Судя по материалам следствия, Павлова и его бывших подчиненных жестоко пытали. Бывшего командующего фронтом вынудили дать признательные показания, что он был выдвиженцем «врага народа» Уборевича, расстрелянного в 1937 г. вместе с Тухачевским. На вопрос: «Вы как заговорщик открыли фронт врагу намеренно?» Павлов по существу дал утвердительный ответ.

22 июля в ходе скоротечного судебного заседания под председательством Ульриха он нашел в себе мужество отвергнуть обвинения во враждебной деятельности, признав себя виновным лишь в том, что войска округа заранее не были приведены в состояние полной боевой готовности.

По приговору суда Павлов, Климовских, Григорьев и Коробков были признаны виновными в том, что они проявили трусость, бездействие, нераспорядительность, допустили развал управления войсками, сдачу оружия и боеприпасов противнику без боя и самовольное оставление боевых позиций частями фронта, тем самым дезорганизовали оборону страны и создали возможность противнику прорвать фронт советских войск. Их приговорили к расстрелу, и в тот же день приговор был приведен в исполнение.

Это была расправа, прикрытая инсценировкой суда, ибо приговор основывался только на показаниях подсудимых, никакие оперативные документы при этом к разбирательству не привлекались, и показания свидетелей не заслушивались.

Записка генерала Сандалова

Первым, кто официально поднял вопрос о невиновности расстрелянных генералов, был генерал — полковник Л.М. Сандалов. Его дочь Татьяна Леонидовна передала редакции его докладную записку и письмо, которые публикуются впервые.

СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИКА Л. М. САНДАЛОВА НАЧАЛЬНИКУ ВОЕННО-НАУЧНОГО УПРАВЛЕНИЯ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА ВООРУЖЕННЫХ СИЛ СССР ГЕНЕРАЛУ АРМИИ В.В. КУРАСОВУ

Войска Западного Особого военного округа, в том числе и 4 А, в течение начального периода Великой Отечественной войны почти целиком были разгромлены. В тот период я был начальником штаба 4-й армии.

Виновато ли командование войсками ЗОВО (переименованное с первых дней войны в командование войсками Западного фронта) и командование 4 А в разгроме войск в начальный период войны?

Для того чтобы ответить на этот важный и сложный вопрос, следует, на мой взгляд, предварительно ответить на другой вопрос: смогло ли бы любое другое командование войсками округа и армии предотвратить этот разгром?

Едва ли кто возьмется доказать возможность предотвращения разгрома войск округа и при другом более талантливом составе командования войсками округа.

Ведь войска соседних с ЗОВО Прибалтийского и Киевского военных округов были также разгромлены в начальный период войны, хотя главный удар врага и не нацеливался против войск этих округов.

Следовательно, поражение войск наших западных приграничных военных округов зависело, в конечном счете, не от качества управления войсками, а случилось:

— во-первых, вследствие более слабого технического оснащения и более слабой подготовки войск и штабов Красной Армии по сравнению с армией гитлеровской Германии

— во-вторых, вследствие внезапности нападения полностью отмобилизованной и сосредоточенной к нашим границам фашистской армии против не приведенных в боевую готовность наших войск.

В этих основных причинах разгрома войск приграничных военных округов доля вины командования войсками округов и армий невелика, что, на мой взгляд, не требует особых доказательств.

Против войск ЗОВО был направлен главный удар и, в частности, из четырех танковых групп, игравших основную роль в наступательной операции немцев, две танковые группы наступали против войск ЗОВО. С другой стороны, быстрота разгрома войск Западного округа, несомненно, в чем-то зависела и от слабого управления войсками со стороны командования войсками ЗОВО и армий.

Причиной слабого управления войсками ЗОВО в значительной мере является более чем неудачный состав командования войсками ЗОВО и в первую очередь несоответствие своей должности самого командующего войсками округа.

Генерал армии ПАВЛОВ, не имея опыта в командовании войсковыми соединениями (исключая командование в течение непродолжительного срока танковой бригадой), после участия в войне в Испании был назначен начальником АБТУ Красной Армии, а за год до войны командующим войсками ЗОВО. Не имея ни опыта в управлении войсками, ни достаточного военного образования и широкого оперативного кругозора, генерал армии ПАВЛОВ растерялся в сложной обстановке начального периода войны и выпустил из рук управление войсками. Такими же случайными и не соответствующими своим должностям были командующий ВВС ЗОВО КОПЕЦ и командующий артиллерией округа КЛИЧ.

И тот, и другой, так же, как и сам ПАВЛОВ, были участниками войны в Испании и опыта в управлении войсковыми соединениями не имели: КЛИЧ до командировки в Испанию весьма продолжительное время был преподавателем и начальником кафедры артиллерии в академии, а КОПЕЦ до войны в Испании командовал авиаэскадрильей (в первые дни войны КОПЕЦ застрелился).

Можно ли было назначать ПАВЛОВА, КОПЕЦ и КЛИЧА с их легким военно-научным багажом и опытом на такие высокие должности в самый важный военный округ Красной Армии? Ответ очевиден.

Резюмирую изложенное:

1. Основная вина в разгроме войск ЗОВО в начальный период войны должна быть с командования войсками ЗОВО снята.

2. Более тяжелая доля вины командования войсками ЗОВО в разгроме войск округа по сравнению с командованием соседних военных округов проистекает из-за неудачного состава командования ЗОВО предвоенного периода, и часть этой вины поэтому ложится на тех, кто утвердил такой состав командования округа.

3. Никакого заранее намеченного умысла по разгрому войск округа или способствованию разгрому войск со стороны всего командования округа и его отдельных лиц не было.

4. Судимость с представителей командования войсками ЗОВО должна быть снята.

Фрагмент письма генерал-майора И.И. Семенова

генерал-полковнику Л.М. Сандалову:

«Я лично от начала и до конца был непосредственным участником этих событий. Со всей ответственностью могу сказать, что ни паники, ни растерянности с их (Павлов и его заместители — Ю.Р.) стороны не было. Все, что можно было сделать в тех тяжелых условиях, делалось, но было поздно, мы расплачивались за упущенное время и за то, что были успокоены и верили, вернее, нас заставляли верить, что немцы наши чуть ли не друзья, вспомните заявление ТАСС и снимки в газетах.

Лично я предлагал Климовских и Павлову за две-три недели до начала войны поднять войска по плану прикрытия, но они на это не пошли, было прямое указание не делать этого.

Эх, Леонид Михайлович! Если бы мы это сделали хотя бы за неделю до войны, разве бы мы дали немцам так быстро продвигаться, даже несмотря на их превосходство?"

Определением Военной коллегии Верховного суда СССР от 31 июля 1957 г. приговор от 22 июля 1941 г. в отношении Д.Г. Павлова, В.Е. Климовских, А.Т. Григорьева и А.А. Коробкова и приговор от 17 сентября 1941 г. в отношении Н.А. Клича были отменены, и дела на них производством прекращены за отсутствием в их действиях состава преступления.

Юрий Рубцов — полковник, член Российской ассоциации историков Второй Мировой войны

ЯВЛЕНИЕ ПОЛКОВОДЦА

Восхождение Кирпоноса в высший круг советских полководцев произошло после завершения Советско-финской войны.

В декабре 1939 года он был назначен командиром 70-й стрелковой дивизией, перед тем понёсшей большие потери и выведенной в резерв для переформирования.

М.П. Кирпонос является автором и исполнителем дерзкого плана перехода советских войск по льду в тыл Выборгского укрепрайона - основного элемента мощнейшей «линии Маннергейма» , что обеспечило вполне скорое падение Выборга и победное завершение войны.

Операция, проведённая комдивом Кирпоносом, обеспечила выход советских войск - сквозь образованную брешь «линии Маннергейма» - на шоссе Ленинград-Хельсинки, что заставило финское руководство пойти на заключение мира на условиях советской стороны. Фактически в ту Зимнюю войну были возвращены некоторые территории, принадлежавшие России уже 200 лет и отданные большевиками в 1918-м.

Штурм Выборгского укрепрайона начался 4 марта. А уже 21 марта 1940 года Указом Президиума ВС СССР 70-я дивизия была награждена орденом Ленина, при этом М.П. Кирпонос и пятнадцать бойцов и командиров его дивизии были удостоены звания Героя Советского Союза.

ПУТЬ К БОЛЬШИМ ЗВЁЗДАМ

Михаил Кирпонос родился в крестьянской семье 9 (по н. ст. 22) января 1892 года в местечке Вертиевка Нежинского уезда Черниговской губернии. Во время Первой мировой войны, в 1915 году он был мобилизован и зачислен рядовым в запасной полк в г. Козлове (Мичуринск), где и закончил военно-фельдшерскую школу при 145-м эвакогоспитале. Воевать ему не довелось. Попав на фронт в августе 1917-го, он полностью окунулся в политические страсти, был избран в Солдатский комитет, а в конце ноября 1917-го стал уже председателем Ревсовета 26-го стрелкового корпуса, где, следуя линии партии большевиков, вёл переговоры с командованием австро-венгерского корпуса о прекращении боевых действий и организовал братание с противником.

Во время Гражданской войны М.П. Кирпонос участвовал в партизанской войне против австро-германских войск, воевал с гайдамаками. Был командиром полка в дивизии Щорса, воевал с Белой армией и петлюровцами.

У него рано проявилась склонность к педагогической деятельности. Он умел объяснять, ярко, с публицистическим задором излагал мысли. В 1920-м Кипонос становится помощником комиссара Второй Киевской школы Червонных старшин. Потом он немало учился сам, в 1927 году закончил Военную академию им. Фрунзе. Карьера его не была стремительной. Он командовал батальоном, был начальником штаба дивизии. В 1934 году Кирпонос назначен начальником и комиссаром Казанского пехотного училища им. Верховного Совета Татарской АССР. На этом посту он и был и до декабря 1939 года, до назначения командиром 70-й дивизии.

Знавшие Кирпоноса, указывают на его исключительную аккуратность, радушие, смелость в отстаивании своего мнения, мужество в принятии ответственных решений, но и житейскую человечность.

В 1937 году он, командир Казанского училища, отдал свою кисловодскую путевку одному из командиров взводов, который, как он узнал, нуждался в лечении именно в Кисловодске. Тот свой отпуск комбриг провёл у себя на малой родине.

Но хороший человек, как кто-то скажет, это не профессия. От командующего самым крупным и, по мнению Сталина, самым важным военным округом требовался большой полководческий талант…

Позже говорили, что Кирпанос оказался на должности командующего Киевским Особым военным округом и Юго-Западным фронтом случайно, так как после репрессий выбирать было уже не из кого. Отчасти, наверное, это так. Но лишь отчасти. Каждый оказывается на том месте и в то время, которое ему уготовлено судьбой и историей.

Есть сведения, что Сталин при назначении Кирпаноса указал ему на свой политический замысел - подготовить округ к войне, но так, чтобы не вызвать у немцев подозрений и не спровоцировать их нападение. Кирпонос как мог выполнял это устное указание. Он пытался провести решение о создании ударной группировки в глубине округа, за счет войск прикрытия границы. Но этот план не был утверждён.

ОБОРОНА КИЕВА

План немецкой стороны взять Киев одним пронзающим Юго-Западный фронт ударом не увенчался успехом. Но к этому шло. Житомир пал 7 июля. Танковая группа Клейста вырвались на Киевское шоссе. Расстояние до украинской столицы - 130 километров. Через четыре дня, 11 июля противник был остановлен в 20 километрах от Киева, на реке Ирпень. Немецкой стороне были навязаны тяжёлые позиционные бои.

Здесь Кирпоносом была одержана замечательная тактическая победа, которая будет иметь для дальнейших событий немалое значение. У немецкого командования вскоре лопнет надежда на то, что одолеет Юго-Западный фронт силами группы армий «Юг» и задействует в Киевской операции часть сил группы армий «Центр», на месяц отвлечёт их с московского направления.

Ведя позиционные бои, М.П. Кирпонос показал себя здесь уже выдающимся полководцем: он проявил исключительную выдержку, не бросив резервы в бой, когда выдержка уже изменила и С.М. Будённому, требовавшему ввести в бой резервы, и Сталину. Когда силы немцев были многократно ослаблены и их давление прекратилось, он ввел в дело свежие дивизии и опрокинул немецкие части. Тогда в Голоссевском лесу взошла звезда полковника А.И. Родимцева, командира воздушно-десантной бригады, в будущем прославленного полководца. Подобный приём будет использован через два года в гораздо более крупных масштабах на Курской дуге. К 16 августа часть пригородов Киева была очищена от немцев, положение, с которого немцы начали наступление 4 августа, было восстановлено, положение стабилизировалось.

ГИБЕЛЬ ГЕНЕРАЛА

Приказ Ставки об оставлении Киева поступил 18 сентября. Но ещё 11 сентября армии Юго-Западного фронта не могли бы выйти из кольца окружения.

Кирпонос мог улететь на последнем самолёте, имевшемся при его штабе. На нём он отправил раненых.

Старший политрук В.С. Жадовский, состоявший для особых поручений при члене Военного совета Юго-Западного фронта, был свидетелем гибели командующего фронтом. Рассказ его записан, он начинается словами: «В ночь на 20 сентября мы отходили на восток. Шли пешком, так как свои автомашины бросили ещё в районе Вороньки… Около 8 часов утра 20 сентября наша колонна, не доходя 12 км до Лохвицы, укрылась в глубокой лощине юго-восточнее и восточнее хутора Дрюковщина, заросшей густым кустарником, дубняком, орешником, клёном, липами. Длина её примерно 700 - 800 м, ширина 300 - 400 м и глубина метров 25… К 10 часам утра со стороны Лохвицы немцы открыли по роще сильный миномётный огонь. Одновременно к оврагу вышло до 20 автомашин с автоматчиками под прикрытием 10 - 12 танков. Они плотным кольцом окружили овраг, ведя по нему ураганный огонь.

В роще сразу появилось много убитых и раненых. В этой обстановке Военный совет принял решение: контратакой и рукопашной схваткой пробить брешь, вырваться из кольца окружения и уйти из оврага. Генералы с винтовками, гранатами и бутылками с горючей смесью вместе со всеми шли в атаку. Но силы были неравны. Под уничтожающим огнём немцев несколько раз приходилось отходить назад в овраг. Таких атак было три или четыре. Во время одной из них генерал-полковник М.П. Кирпонос был ранен в левую ногу - ему перебило берцовую кость ниже колена. Его пришлось оттащить в овраг. Там мы вместе с порученцем Кирпоноса майором Гненным разрезали ему сапог, сняли его с ноги и рану перевязали. Двигаться сам он уже не мог и вынужден был сидеть в густом кустарнике у щели, выкопанной в скате оврага…

Будучи раненым, М.П. Кирпонос получал сведения об обстановке и давал соответствующие указания. Гитлеровцы не прекращали огонь до наступления сумерек. Около 7 часов вечера у родника вблизи щели, на краю которой сидел М.П. Кирпонос, примерно в 3 - 4 метрах от него разорвалась вражеская мина. Михаил Петрович схватился за голову и упал на грудь.

Один осколок пробил каску с левой стороны головы, второй ударил в грудь около левого кармана кителя. Раны оказались смертельными. Через 1-1,5 минуты он умер… 26 октября 1941 года мы с майором Гненным прибыли в штаб фронта, в город Валуйки и устно доложили командованию Юго-Западного фронта (нового формирования) обстоятельства гибели Военного совета и М.П. Кирпоноса. Командованию фронта мы передали документы, Золотую Звезду Героя Советского Союза и личные вещи, принадлежавшие М.П. Кирпоносу. В докладной записке, которую написали на другой день, мы доложили, где захоронен труп М.П. Кирпоноса, в чём он одет и какие имеет ранения».

В 1943 году генерал-полковник М.П. Кирпонос был перезахоронен в Киеве, в университетском ботаническом саду, на том месте, где ныне находится вход в метро «Университет». В 1958 году его прах вновь был перезахоронен - в парке Вечной Славы.

Помним.
Все права защищены http://www.portal-slovo.ru

в состав Юго-Западного фронта входили четыре армии:
5-я армия командующий - генерал-майор танковых войск М.И. Потапов
в сентябре 1941 г. в 15 километрах юго-восточнее Лохвицы был взят в плен

6-я армия командующий - генерал-лейтенант И.Н. Музыченко
в августе 1941 года под Уманью взят в плен

12-я армия командующий генерал-майор П.Г. Понеделин
В начале августа 1941 года южнее Умани взят в плен

26-я армия командующий - генерал-лейтенант Ф.Я. Костенко

Как видим из 4-х командармов трое попали в плен. Так же попали в плен и многие члены штабов этих армий и командиры корпусов.

М.И. Потапов

Музыченко в плену

Пленные советские генералы П.Г. Понеделин и Н.К. Кириллов

Тайна гибели и захоронения генерал-полковника Кирпонос Михаила Петровича - Командующего ЮЗФ.

Командованием юго-западного направления были приняты меры к тому, чтобы установить связь с генералом М.П.Кирпоносом и выручить его из опасности вместе со штабом фронта.

Вспоминает генерал-майор запаса В.А.Сергеев, состоявший в то время для особых поручений при маршале С.К.Тимошенко:

…Сдав главное командование западным направлением, 11 сентября проездом через Москву маршал С.К.Тимошенко зашёл в Ставку Верховного Главнокомандующего. Нам, "порученцам", он приказал взять в Генштабе данные об обстановке на юго-западном направлении на последний час. Когда мы знакомились с обстановкой, мне сообщили, что "положение Юго-Западного фронта тяжёлое, но не безнадёжное", и что "при умелом и твёрдом руководстве его можно выправить".

13 сентября мы прибыли в штаб юго-западного направления, который в то время размещался километрах в 20 от Полтавы, в Доме отдыха Обкома КП(б)У. Там С.К.Тимошенко встретился с членом Военного совета направления Н.С.Хрущёвым. Не теряя ни минуты времени, они начали разбираться в обстановке, которая оказалась значительно серьёзней, чем её охарактеризовали нам в Генштабе.

Связь Главкома юго-западного направления с войсками Юго-Западного фронта часто нарушалась, поэтому было трудно получить точное представление о том, что происходит на фронте, а следовательно, и принять радикальные меры для восстановления положения.

Рано утром 14 сентября маршал С.К.Тимошенко поручил мне связаться с командующим Юго-Западным фронтом генерал-полковником М.П.Кирпоносом и выяснить обстановку на месте. В это время штаб Юго-Западного фронта находился в Прилуках, куда я немедленно и выехал. Но до Прилук доехать не удалось.

При въезде в Лохвицу нас обстреляли немцы, и мне пришлось повернуть назад. Не зная обстановки, ехать в Прилуки я не рискнул. На обратном пути по сведениям, полученным от разных лиц, у меня составилось некоторое представление о положении дел на фронте. Получалось так, что войска и штаб фронта уже окружены. По возвращении в штаб направления я доложил об этом Главкому.

15 сентября в Полтаву, в штаб направления, прибыл начальник оперативного отдела Юго-Западного фронта генерал-майор И.Х.Баграмян. Он доложил, что противник соединениями 1-й и 2-й танковых групп, выйдя в район Лохвицы и Лубны, перехватил последние коммуникации фронта. В окружении оказались части 21, 5, 37 и 26-й армий, понёсшие к этому времени большие потери. Получив соответствующие указания, генерал И.Х.Баграмян 16 сентября вылетел в штаб фронта.

17 сентября ночью Военный совет и штаб юго-западного направления выехали в Харьков. Главком С.К.Тимошенко оставил меня вместе с генералом для особых поручений П.В.Котелковым в Ахтырке с задачей: собирать сведения об обстановке и принимать на месте решения, смотря по обстоятельствам. Генерал Котелков остался в Ахтырке, а я 18 сентября выехал к фронту.

В Гадяче я увидел группы вышедших из окружения солдат и офицеров. По их рассказам получалось, что наши войска где-то под Пирятином. Я взял на аэродроме самолёт и вылетел по маршруту Гадяч, Лохвица, Пирятин, Лубны, Гадяч. Пролетая над районом Пирятина, мы увидели, как с севера и юга навстречу друг другу двигались большие танковые колонны немцев. Выяснить обстановку не удалось, но я определил, что в сторону Гадяча есть свободная горловина.

Вернувшись в Гадяч, я во дворе райкома партии организовал сборный пункт для выходящих из окружения людей. От вышедших из района Пирятина я узнал, что штаб фронта во главе с М.П.Кирпоносом пробивается в направлении села Сенча.

Так как из Гадяча связи со штабом направления не было, я выехал в Зиньков, и оттуда доложил маршалу Тимошенко о положении в Гадяче и о предполагаемом местонахождении М.П.Кирпоноса. Тут же я получил указание: не прекращать поиски Кирпоноса. Ночью 19-го приехал генерал-майор Н.В.Фекленко, посланный в Гадяч маршалом С.К.Тимошенко. Я ввёл его в курс дела, а сам поехал на аэродром.

Рано утром 20 сентября, взяв на этот раз связной самолёт, я вылетел в район Сенчи. Там мы увидели, как немецкие колонны танков и мотопехоты подходили к селу и к лесу западнее Сенчи. В лесу мы заметили большую группу наших войск и несколько машин.

Я попытался сообщить нашим войскам направление выхода. Быстро начертил на своей карте направление в район Гадяча и написал жирно синим карандашом: "Идите по указанному направлению, путь свободен". Затем я свернул карту, для груза привязал к ней свой пистолет, распустил длинный хвост белого бинта и сбросил в лес западнее села Сенчи.

Вернувшись в Гадяч, я увидел, что Н.В.Фекленко расспрашивал какого-то капитана, который, как выяснилось, вышел из сенчанского леса. Он сообщил, что видел в районе западнее Сенчи всё командование Юго-Западного фронта во главе с генерал-полковником М.П.Кирпоносом.

Немедленно было послано донесение С.К.Тимошенко о одновременно направлены три офицера для связи с М.П.Кирпоносом. До сих пор не знаю, встретились они с Кирпоносом или нет.

Мы с товарищем Фекленко вызвали к себе наши два танка и броневичок и выехали в село Рашевку. Часа в 2 - 3 дня в сельсовете, где мы остановились, зазвонил телефон (кстати, телефонная связь в районах работала). Когда я назвал себя, кто-то перепуганным, дрожащим голосом сообщил: "…К и Б (по-видимому, Кирпонос и Бурмистенко - В.С.) - в лесу около Сенчи… идёт сильный бой… направление сообщили…" На этом наш разговор оборвался. Кто и откуда звонил, мы так и не узнали.

Выяснив подобным способом местонахождение М.П.Кирпоноса, мы послали ему на выручку оба своих танка и броневичок. Весь день 20 сентября в районе Сенчи гремела артиллерийская и миномётная канонада. Мы с генералом Фекленко ожидали возвращения посланных нами танков до вечера 20 сентября, но они так и не вернулись.

В это время немецкая мотопехота подошла к Рашевке. Оставаться дальше в селе было опасно. Мы оставили в условной явке своего адъютанта старшего лейтенанта Пеенчиковского с заданием: в случае появления М.П.Кирпоноса провести его вброд через речку Псёл на восточный берег, где мы с Н.В.Фекленко будем их ждать.

Когда совсем стемнело, старший лейтенант Пеенчиковский выбрался из засады, перешёл вброд реку и, встретив нас, доложил, никто не звонил и никто больше не являлся на явку.

В период с 18 по 29 сентября на наши сборные пункты вышло из окружения более 10 тыс. человек, и в том числе группа генералов И.Х.Баграмяна, Алексеева, Седельникова, Арушаняна, Петухова, а также бригадный комиссар Михайлов, полковник Н.С.Скрипко и много других офицеров. Но М.П.Кирпоноса мы так и не дождались….

Немногие были свидетелями трагической развязки. Одни из них, как М.А.Бурмистенко и В.И.Тупиков, пали на поле боя у хутора Дрюковщина, другие, как М.И.Потапов, были тяжело ранены и в бессознательном состоянии попали во вражеский плен, третьи, как личный порученец командующего майор А.Н.Гненный, сложили свои головы в последующих боях на советско-германском фронте.

Последний, майор Гненный Алексей Никитович, сначала считался пропавшим без вести и попал в списки безвозвратных потерь за Отделы и Управления Юго-Западного фронта на 20 октября 1941 года. Однако уже 26 октября он вышел из окружения. 5 июля 1942 года подполковник Гненный А.Н., командир 2-го батальона 2-го полка учебного центра ЮЗФ (комбат фронтовых курсов младших лейтенантов ), был ранен во время бомбёжки у села Петропавловка и скончался в госпитале.

Туман неизвестности на долгие годы окутал кончину генерала Кирпоноса. На этой почве и родились различные догадки о его смерти. Наиболее живучей оказалась версия о том, что Кирпонос в критический момент покончил жизнь самоубийством. Как бы там ни было, но генерал М.П.Кирпонос не вышел из окружения. Между тем в Киеве у памятника Вечной Славы покоятся останки командующего войсками Юго-Западного фронта.

Единственным дожившим до наших дней свидетелем гибели генерала М.П.Кирпоноса был состоявший для особых поручений при члене Военного совета Юго-Западного фронта старший политрук В.С.Жадовский.

Ниже приведу три свидетельских рассказа последних часов жизни командующего фронта, по которым возникает ряд вопросов.

Автор первого - свидетель гибели генерала М.П.Кирпоноса, состоявший для особых поручений при члене Военного совета Юго-Западного фронта дивизионном комиссаре Рыкове старший политрук (подполковник запаса) Виктор Сергеевич Жадовский (Наградной лист ).

А вот второй и третий рассказы принадлежат генерал-полковнику Глебову Ивану Семеновичу, который был в то время подполковником, заместителем начальника оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта.

Вспоминает подполковник запаса Виктор Сергеевич Жадовский : ноябрь 1943 года

…В ночь на 20 сентября мы отходили на восток. Шли пешком, так как свои автомашины бросили ещё в районе Вороньки. Шли с намерением дойти до Сенчи и там переправиться по моту на восточный берег реки Сулы. В течение ночи мы с боями прошли Вороньки и взяли направление на Лохвицу.

Около 8 часов утра 20 сентября наша колонна, не доходя 12 км до Лохвицы, укрылась в глубокой лощине юго-восточнее и восточнее хутора Дрюковщина (Карта 1:50000 ), заросшей густым кустарником, дубняком, орешником, клёном, липами. Длина её примерно 700 - 800 м , ширина 300 - 400 м и глубина метров 25.

Как мне известно, решение командования фронта было таково: зайти на день в овраг, а с наступлением темноты сделать бросок и прорвать кольцо окружения. Тут же была организована круговая оборона, выставлено наблюдение, выслана разведка. Вскоре разведчики доложили, что все дороги вокруг рощи Шумейково заняты немцами.

К 10 часам утра со стороны Лохвицы немцы открыли по роще сильный миномётный огонь. Одновременно к оврагу вышло до 20 автомашин с автоматчиками под прикрытием 10 - 12 танков. Они плотным кольцом окружили овраг, ведя по нему ураганный огонь. В роще сразу появилось много убитых и раненых. В этой обстановке Военный совет принял решение: контратакой и рукопашной схваткой пробить брешь, вырваться из кольца окружения и уйти из оврага. Генералы с винтовками, гранатами и бутылками с горючей смесью вместе со всеми шли в атаку. Но силы были неравны. Под уничтожающим огнём немцев несколько раз приходилось отходить назад в овраг. Таких атак было три или четыре.

Во время одной из них генерал-полковник М.П.Кирпонос был ранен в левую ногу - ему перебило берцовую кость ниже колена. Его пришлось оттащить в овраг . Там мы вместе с порученцем Кирпоноса майором Гненным разрезали ему сапог, сняли его с ноги и рану перевязали. Двигаться сам он уже не мог и вынужден был сидеть в густом кустарнике у щели, выкопанной в скате оврага.

"Эх, и не везёт же мне на левую ногу", - сказал тогда генерал-полковник. (Незадолго до этого, во время автомобильной аварии в районе Борисполя, М.П.Кирпонос повредил тоже левую ногу.)

Будучи раненым, М.П.Кирпонос получал сведения об обстановке и давал соответствующие указания. Гитлеровцы не прекращали огонь до наступления сумерек.

Около 7 часов вечера у родника вблизи щели, на краю которой сидел М.П.Кирпонос, примерно в 3 - 4 метрах от него разорвалась вражеская мина . Михаил Петрович схватился за голову и упал на грудь. Один осколок пробил каску с левой стороны головы, второй ударил в грудь около левого кармана кителя. Раны оказались смертельными. Через 1 - 1,5 минуты он умер. В этот момент около него находились член Военного совета фронта секретарь ЦК КП(б) Украины М.А.Бурмистенко с охраной из трёх человек, порученец М.П.Кирпоноса майор А.Н.Гненный и я.

Чтобы немцы не смогли опознать труп и установить факт гибели командующего фронтом, мы с майором Гненным сняли с Михаила Петровича драповую шинель, изрезали её и сожгли, срезали с кителя петлицы со знаками различия, сняли звезду Героя Советского Союза № 91, вынули из кармана документы, расчёску, платок, письма, а труп захоронили в канаве на дне оврага. Могилу копали я, майор Гненный и три офицера из охраны тов. Бурмистенко в его присутствии. Точнее это была не могила, а углублённая небольшая ямка, находившаяся слева от тропы, ведущей по дну оврага.

На другой день, 21 сентября, мы с майором Гненным собрали группу офицеров, сержантов и солдат и начали с ними пробиваться на восток. Вышли мы из окружения 23 октября в районе города Фатеж Курской области при оружии, с личными документами и партбилетами, в военном обмундировании, со знаками различия.

26 котября 1941 года мы с майором Гненным 4 прибыли в штаб фронта, в город Валуйки и устно доложили командованию Юго-Западного фронта (нового формирования) обстоятельства гибели Военного совета и М.П.Кирпоноса. Командованию фронта мы передали документы, Золотую Звезду Героя Советского Союза и личные вещи, принадлежавшие М.П.Кирпоносу. В докладной записке, которую написали на другой день, мы доложили, где захоронен труп М.П.Кирпоноса, в чём он одет и какие имеет ранения….

Якубовский Иван Игнатьевич

Земля в огне.

Положение наших штабов под Лохвицами было исключительно тяжелым , — вспоминает один из немногих оставшихся в живых участников шумейковского боя бывший порученец члена Военного совета Е. П. Рыкова, ныне подполковник запаса, киевлянин В. С. Жадовский. — У штаба Юго-Западного фронта отсутствовала связь с армиями и главкомом. Более того, никакой связи не было и с группами генералов Баграмяна и Алексеева, которым было приказано обеспечить охрану фронтового и армейского управлений и их переправу через реку Сула в районе Сенча. Вместе с этими группами был и полк охраны тыла фронта полковника Рогатина. В составе полка было до тысячи бойцов. Они сумели пробить кольцо окружения, но, к сожалению, никакой помощи штабу фронта не оказали.

Штабная колонна, втянувшись в рощу Шумейково, в глубокий овраг, оказалась в ловушке. Противник был рядом. Почуяв важную добычу, он следовал по пятам. 20 сентября в полдень над рощей появилась «рама» — вражеский разведывательный самолет. Нам было ясно — боя не избежать. Командиры, штабные работники и красноармейцы, вооруженные пистолетами, винтовками и гранатами, заняли круговую оборону по кромке рощи. Здесь же расположилось несколько бронемашин, противотанковых орудий и счетверенных зенитных пулеметных установок.

Через полчаса противник сделал первый минометный налет по роще. Затем пошли танки, ринулись фашистские автоматчики. Началась кровавая схватка. Гитлеровцам удалось было ворваться в нашу оборону, но мы отбросили их обратно. Последовала вторая вражеская атака. Ее отражение стоило нам больших жертв. Погиб Писаревский. Тяжело контужен и ранен Потапов. Осколком снаряда перебило ногу Кирпоносу. На этот раз он вместе с другими членами Военного совета фронта возглавил контратакующих, идя в их рядах с винтовкой СВТ. Кирпоноса, Потапова и тело Писаревского вынесли на дно оврага и положили на тропу возле родника. А бой продолжался. Часов около семи вечера состоялось последнее совещание Военного совета фронта. Решался вопрос о прорыве кольца окружения. В это время противник предпринял очередной минометный налет и одна из мин разорвалась у родника в центре собравшихся. Многие были убиты. Смертельные раны в грудь и голову получил Кирпонос и через несколько минут скончался. К вечеру погиб секретарь ЦК КП(б)У М. А. Бурмистенко. Ночью во время попытки вырваться из окружения был убит В. И. Тупиков.

Редели наши ряды. Лишь в ночь на 23 сентября группе в составе шестидесяти человек удалось вырваться на север, к своим. В их числе были я и майор А. Н. Гненный. Мой друг погиб в сорок втором под Воронежем, командуя полком.

Члену Военного Совета Юго-Западного направления

ОБЪЯСНЕНИЕ

Майора Гненного А.Н. и ст. политрука Жадовского В.С. по поводу смерти генерал-полковника тов. Кирпонос М.П. 19.9.41 г.

Военный Совет и Штаб ЮЗФ 17 сентября начал походное движение из г. Пирятина на восток и 19 сентября к 11.00 (примерно) колонна остановилась на отдых в лесу юго-восточнее с. Дрюковщина (юго-западнее Лохвица).
К 12.00 было замечено сосредоточение танков, машин с пехотой, минометов и орудий противника в районе выс. 160.
Немцы начали свое наступление на район леса Дрюковщина около 15.00 19.9.41. В наступлении приняли участие до 9 танков, мотопехота, артиллерия и минометы.
Военный Совет и, в частности, генерал-полковник т. Кирпонос лично организовал контратаку, в результате которой наступление немцев было приостановлено, но значительно усилился огонь всех видов вооружения противника. Подразделения, участвовавшие в контратаке,отошли в лес, где впервые тов. Кирпонос был ранен в левую ногу. Организуя вторично контратаку и по возвращении после нее в лощину леса тов. Кирпонос был ранен осколком мины в грудь и при последующих разрывах мин ранен в левую переднюю часть головы, после чего скончался, примерно в 18.30 19.9.41 г.
Кроме нас двоих, свидетелями его кончины были: Член Военного Совета ЮЗФ тов. Бурмистенко со своим аппаратом работников, Военком ВВС ЮЗФ - дивизионный комиссар т. Гальцев ( Иван Сергеевич -прим.), ст. политрук Савельев и ряд других товарищей, фамилий которых сейчас не помним.
Из-за сильного минометного и пулеметного огня противника и вскоре - появления в непосредственной близости от группы тов. Кирпонос немецкой пехоты, нам пришлось отойти в сторону, чем мы были лишены возможности похоронить тов. Кирпонос немедленно. На следующий день, т.е. 20.9.41 г., примерно в 7.30 мы прошли к месту гибели тов. Кирпоноса, причем нашли его труп уже перевернутым на спину, с обысканными кем-то до нас карманами. Нам удалось найти у него небольшой блокнот с личными записями, очки, 6 штук носовых платков, фотоаппарат «ФЭД» и на гимнастерке медаль «Золотая Звезда» за № 91, которая нами была снята и передана 27.Х.41 г. Вам. Других документов и предметов при тов. Кирпонос не было.
Кроме того, для того, чтобы не дать возможности противнику опознать труп тов. Кирпоноса, мы срезали с его обмундирования петлицы и знаки различия.
Похоронен тов. Кирпонос, по нашим предположениям, вместе с другими нашими бойцами и командирами 22 - 23 сентября местным населением ближайших сел здесь же в лесу в районе Дрюковщина.

Для особых поручений командующего ЮЗФ
Майор(подпись)Гненный

Для особых поручений чле на ВС ЮЗФ

Старший политрук(подпись) Жадовский

Глебов Иван Семёнович , версия №1:

Военный совет и штаб фронта должны были выходить под прикрытием 289-й стрелковой дивизии в направлении Пирятин, Чернухи, Лохвица, но выйти к Чернухам они не смогли, так как дороги уже были перехвачены пехотой и танками противника. Пришлось отходить южнее - на Куреньки, Писки, Городище. Но и там переправы оказались занятыми противником.
19 сентября в Городище Военный совет фронта принял решение: с наступлением темноты выходить в направлении Вороньки, Лохвица, куда с северо-востока должны были нанести контрудар войска Брянского фронта. Связь с армиями и Генеральным штабом была потеряна.
По решению генерала Кирпоноса было создано несколько групп под командованием генерал-майора И.Х.Баграмяна, полковника Рогачёва (или Рогатина) и других, которые должны были прорвать вражеское окружение в сторону Сенчи 2.
С наступлением темноты началось движение колонны, которая имела в своём составе примерно до 800 человек, 5 - 7 бронемашин, 3 - 4 орудия ПТО, 4 - 5 станковых пулемётов.
К утру 20 сентября колонна стала подходить к хутору Дрюковщина юго-западнее Лохвицы. В это время дважды над колонной пролетал немецкий самолёт. Генерал-полковник М.П.Кирпонос решил днём не двигаться, а дождаться темноты в овраге с рощицей, что юго-восточнее и восточнее Дрюковщины. На южных и восточных склонах оврага была организована оборона силами, которые находились в моём распоряжении. Наша разведка установила, что в Дрюковщине расположилась небольшая группа немецких пехотинцев. Потом с юга туда прибыло ещё несколько автомашин с пехотой и группа мотоциклистов.
Около 10 часов утра показались идущие с востока и северо-востока к оврагу немецкие танки. Сначала их было десять, потом подошли ещё шесть. Простояв минут 40 на удалении двух - трёх километров от нас, они развернулись на широком фронте и двинулись на средней скорости к оврагу, ведя огонь по его скатам и опушке рощи, по противотанковым пушкам и бронемашинам. В течение 20 - 30 минут наши орудия ПТО и бронемашины были разбиты. Все мы, в том числе Кирпонос, Рыков и Бурмистенко, скрылись в роще. Во время обстрела разрывом снаряда был тяжело ранен М.И.Потапов.
Уничтожив наши бронемашины, орудия ПТО и часть людей, немецкие танки отошли от оврага на 800 - 1000 м. Около них группировались немецкие автоматчики.
Член Военного совета дивизионный комиссар Е.П.Рыков, считая, что у немцев нет горючего и боеприпасов, предложил немедленно атаковать их, прорваться и уходить на восток. Генерал-полковник М.П.Кирпонос и М.А.Бурмистенко не возражали.
Е.П.Рыков приказал мне поднять людей и атаковать танки.
Примерно около 13 часов все, кто мог, выдвинулись на юго-восточную и восточную кромку оврага и, ведя огонь, стали продвигаться на восток. Нам удалось пройти лишь метров 300 - 400. Видя, что мы несём большие потери, Е.П.Рыков приказал отойти назад в овраг. Отдав приказание на отход, я поднялся и хотел тоже отходить вслед за Рыковым, но был ранен в ногу.
Во время этого боя генерал-полковник М.П.Кирпонос и член Военного совета М.А.Бурмистенко находились на юго-восточной опушке и наблюдали за результатами боя.
Мы все отошли в овраг. Меня на опушке рощи встретил фельдшер и стал перевязывать. В это время мимо прошли генерал-полковник М.П.Кирпонос, члены Военного совета Рыков, Бурмистенко и группа офицеров, в том числе порученец Кирпоноса майор Гненный и порученец дивизионного комиссара Рыкова старший политрук Жадовский. Спросив меня, как я себя чувствую, М.П.Кирпонос сказал, что они будут на другой стороне оврага. Вскоре к оврагу опять подошли танки противника, а за ними пехота с миномётами и орудиями. Началось новое прочёсывание оврага и рощи огнём всех видов.

После этого я уже не встречал ни членов Военного совета, ни командующего фронтом .

Через два дня танки противника ушли от урочища и осталось лишь пехотное оцепление. Воспользовавшись этим, мы с группой командиров до 30 человек вырвались из оврага, стали выходить ночами на восток, минуя населённые пункты и большие дороги. Вышли мы к своим войскам у Млинцы...

Глебов И.С. версия №2, озвучена в 1968 году

Я исполнял в те дни обязанности начальника оперативного отдела, так как мой начальник И.Х. Баграмян находился по указанию М.Кирпоноса у главнокомандующего войсками Юго-Западного направления Маршала Советского Союза С.К. Тимошенко со специальным заданием.

Должность начальника оперативного отдела штаба фронта - высокая, ответственная, генеральная. Но ведь и я был не лыком шит: окончил Военную академию Генерального штаба (второго набора), до академии командовал артиллерийским полком, войну начал заместителем начальника артиллерии, а затем начальником штаба 6-го стрелкового корпуса. После расформирования корпусных управлений меня назначили заместителем начальника оперативного отдела штаба Юго-Западного фронта. Начальник мой И.Х. Баграмян почти в один день с моим назначением получил воинское звание генерал-майор. Так что новая должность меня не пугала.

14 сентября 1941 г., где-то часов в 9-10 утра, меня вызвал к себе в кабинет начальник штаба фронта генерал-майор Тупиков Василий Иванович - умнейший человек, уважаемый всеми офицерами Управления. Тот самый В.И. Тупиков, который накануне войны был советским военным атташе в Германии и много раз докладывал в Разведывательное управление Генерального штаба о военных приготовлениях и подготовке к войне Германии против СССР, о возможном нападении Гитлера на нашу страну в 20-х числах июня 1941 г. Его информацию начальник Разведуправления Ф.И. Голиков докладывал Сталину. Василий Иванович вспоминал о том, как он получил "выволочку" от Ф.И. Голикова за "излишнюю самоуверенность". Таким же "самоуверенным" и решительным оставался он и на должности начальника штаба фронта.

Прибыв к нему в кабинет, я обратил внимание, что он быстро подписал какой-то документ и стал внимательно рассматривать лежащую перед ним на столе карту. Затем встал из-за стола, подошел ко мне, молча поздоровался за руку и твердо произнес:

- Или сейчас, или никогда! Вам, Иван Семенович, обстановка на фронте известна. Прошу Вас, прочитать этот документ. Садитесь за стол и читайте его внимательно.

Взяв в руки документ, я сразу увидел: " Товарищу И.В. Сталину. Срочно. Особой важности ".

Далее излагалась тяжелейшая обстановка, в которой оказался Юго-Западный фронт, возможные действия немцев в ближайшие один-два дня. Делался вывод, что если войска не будут отведены на левый берег Днепра, то катастрофа ЮЗФ неизбежна, никто и ничто не может ее предотвратить.

В конце документа Тупиков просил Сталина разрешить фронту оставить Киев, и сегодня же, то есть 14 сентября, начать отвод войск за Днепр, на его левый берег. Завтра будет поздно.

Подпись: В.Тупиков. 14.9.41 г.

Прочитав документ, я поднял голову и посмотрел на начальника штаба. Он ходил по кабинету, руки за спину, в глубоком раздумье. Затем, остановившись, спросил:

- Согласен ли ты, товарищ Глебов, с моим письмом? Или есть сомнения?

Не колеблясь, я ответил:

- Согласен. Нужна подпись командующего.

- Командующий отказался подписать. Если Вы, Иван Семенович, согласны с содержанием документа, то я прошу Вас забирайте его, идите в аппаратную и срочно, немедленно передайте в Москву, Сталину. Проследите за отправкой документа. Я с другим экземпляром иду к командующему и члену Военного совета.

Отправляясь в аппаратную с документом, я понимал всю ответственность происходящего: и сложившуюся критическую обстановку на Юго-Западном направлении, и, как оказалось, разногласия в руководстве фронта в ее оценке, а значит, и в характере наших дальнейших действий. Лично я поддерживал в этих вопросах генерала Тупикова. Телеграмма была отправлена в Москву незамедлительно.

Примерно через пару часов к аппарату "Бодо" Стали вызвал М.П. Кирпоноса, М.А. Бурмистенко и В.И. Тупикова. Присутствовал и я, Глебов И.С.

Сталин. У аппарата Сталин. Согласен ли товарищ Кирпонос с содержанием телеграммы Тупикова, его выводами и предложением? Отвечайте.

Бурмистенко. У аппарата член Военного совета, здравствуйте, товарищ Сталин. Командующий и я не согласны с паническими настроениями Тупикова. Мы не разделяем его необъективной оценки обстановки и готовы удерживать Киев любой ценой.

Сталин. Я требую ответа у Кирпоноса, командующего. Кто командует фронтом - Кирпонос или Бурмистенко? Почему за командующего отвечает член Военного совета, он что - больше всех знает? У Кирпоноса разве нет своего мнения? Что у вас случилось после нашего с Вами разговора 8 августа? Отвечайте.

Кирпонос. Фронтом командую я, товарищ Сталин. С оценкой обстановки и предложениями Тупикова не согласен. Разделяю мнение Бурмистенко. Примем все меры, чтобы Киев удержать. Соображения на этот счет сегодня направляю в Генштаб. Верьте нам, товарищ Сталин. Я Вам докладывал и повторяю вновь: все, что имеется в нашем распоряжении, будет использовано для обороны Киева. Вашу задачу выполним - Киев врагу не сдадим.

(В это время Тупиков побледнел, но сдержал себя.)

Сталин. Почему Тупиков паникует? Попросите его к аппарату. Вы, товарищ Тупиков, по-прежнему настаиваете на своих выводах или изменили свое мнение? Отвечайте честно, без паники.

Тупиков. Товарищ Сталин, я по-прежнему настаиваю на своем мнении. Войска фронта на грани катастрофы. Отвод войск на левый берег Днепра требуется начать сегодня, 14 сентября. Завтра будет поздно. План отвода войск и дальнейших действий разработан и направлен в Генштаб. Прошу Вас, товарищ Сталин, разрешить отвод войск сегодня. У меня все.

Сталин. Ждите ответа…

Однако ответ из Москвы запоздал. Только в ночь на 18 сентября мы получили приказ от начальника Генерального штаба на отвод войск.

Как развивались события после разговора со Сталиным? Вернувшись в свой кабинет, В.И. Тупиков, глядя на карту, задумчиво сказал:

- Не пойму, неужели в Генштабе не понимают всего трагизма ситуации вокруг нашего фронта? Ведь мы фактически находимся в мышеловке. Судьба войск фронта исчисляется не сутками, а часами.

Прошу Вас, Иван Семенович, срочно свяжитесь с маршалом Тимошенко и передайте ему содержание нашего разговора со Сталиным. Передайте Баграмяну, чтобы он не позднее 16 сентября был в штабе фронта с любым письменным решением маршала Тимошенко. Доведите до командующих армий их задачи по плану отвода войск за Днепр, исполнение - по приказу командующего фронтом М.П. Кирпоноса. Проверьте лично работу средств связи и всю систему управления. Все, исполняйте. Начальника разведки прошу ко мне!

Вечером 16 сентября в штаб фронта вернулся И.Х. Баграмян из штаба Юго-Западного направления и привез устный приказ маршала Тимошенко: "Юго-Западному фронту разрешается оставить Киевский укрепрайон и незамедлительно начать отвод войск на тыловой оборонительный рубеж".

После бурных разговоров Кирпоноса, Бурмистенко, Тупикова и других генералов Управления командующий твердо сказал: "Без письменного приказа маршала Тимошенко или Москвы я ничего не могу предпринять. Разговор со Сталиным вы все помните и знаете. Вопрос слишком серьезный. Ждем ответа из Москвы. Устное решение Тимошенко срочно передать в Генштаб и запросить, что делать? Все. На этом закончим".

В ночь на 18 сентября пришел ответ из#ff/fontffffbr Москвы. Начальник Генерального штаба сообщил: "Сталин разрешает оставить Киев и переправить войска фронта на левый берег Днепра".

Все армии к этому времени знали свои задачи и порядок отхода. Управление фронта (Военный совет и штаб фронта) двинулось в путь отдельной колонной в ночь на 18 сентября. В колонне находились командующий войсками фронта генерал-полковник М.П. Кирпонос, члены Военного совета М.А. Бурмистенко, Е.П. Рыков, начальник штаба генерал-майор В.И. Тупиков, штабы, командующий 5-й армией генерал-майор М.И. Потапов, многие другие генералы и офицеры.

Шли всю ночь. Шум моторов самолетов, рокот танков, грохот взрывов, трескотня зенитных орудий сопровождали нас, но нападений противника на колонну не б/fontыло. Видимо, нас пока не обнаружили.

Утром 19 сентября добрались до села Городищи, красивое такое село, расположенное при слиянии рек Удай и Многа. Сделали остановку: двигаться дальше днем было опасно. К тому же появились одиночные вражеские самолеты, особенно надоедала опасная "рама". Похоже, что нас обнаружили. Значит, жди бомбежки, а то и того хуже.

Подсчитали людей и все, что было в колонне. Оказалось не густо: около трех тысяч человек, шесть бронемашин полка охраны, восемь зенитных пулеметов и, к сожалению, всего одна радиостанция, которая при первой же бомбежке была разбита взрывом бомбы. Мы остались без связи и с армиями, и со штабом главкома. Это очень беспокоило и тревожило. Генерал Тупиков доложил обстановку. Опасность была очевидной: авиация все чаще бомбила колонну, противник нас обнаружил и начал окружать. Связи нет. Надо решать: в каком направлении и как прорываться из кольца?

М.П. Кирпонос спросил:

- Что будем делать?

Тупиков и Потапов предлагали осуществить прорыв у Чернух, кто-то настаивал идти на Лохвице. Командующий приказал Баграмяну возглавить роту НКВД и двигаться на Сенчу. Одна разведывательная группа получила задачу вести разведку в направлении Лохвице. Баграмян отправился со своим отрядом немедленно. Встретился с ним дня через два-три уже после трагедии в Шумейково.

С наступлением темноты наша колонна двинулась в общем направлении на Лохвице. Ночь двигались в основном без происшествий.

На рассвете 20 сентября остановились на дневку в роще Шумейково (в 12 км от Лохвице). В колонне осталось около тысячи человек, в основном офицеры. Роща Шумейково - шириной 100-150 м, в длину до 1,5 км. Рощу рассекал овраг, на дне которого был родник.

Часов в девять утра 20 сентября разведчики доложили, что все дороги вокруг Шумейково заняты немцами. Наш отряд обнаружили фашисты-мотоциклисты, пехота на машинах, несколько танков - и окружили рощу. Мы без команды заняли оборону по опушке рощи. Тупиков приказал мне организовать охрану Военного совета фронта.

Первый огневой удар обрушился по всей роще - стреляли из орудий, минометов, танков, стрекотали пулеметы. Огонь продолжался минут сорок. Затем показались танки, ведя огонь на ходу из пушек и пулеметов, за ними шли автоматчики. С нашей стороны был открыт ответный огонь. Два танка немцев прорвались вплотную к опушке рощи, но были подбиты и загорелись, остальные отошли назад вместе с автоматчиками.

Вторую атаку немецкой пехоты с танками также отразили огнем из пулеметов, автоматов и орудий. А дальше пошли атаки одна за другой, которые отражались контратаками врукопашную. В одной из таких контратак, в которой участвовали почти все генералы и офицеры, был ранен в левую ногу командующий Кирпонос. Вместе с его адъютантом майором Гненным и двумя другими товарищами, фамилии которых не помню, мы на руках перенесли командующего в овраг, к роднику.

Около 19 часов вечера 20 сентября немцы открыли по роще минометный огонь. Одна из мин разорвалась возле командующего, он был ранен в грудь и в голову. Кирпонос обхватил обеими руками свою голову, покрытую каской, и без стона приник к земле. Через 1-2 минуты он скончался. Все это было на моих глазах.

Майор Гненный со слезами на глазах снял с кителя Золотую звезду Героя Советского Союза, ордена, забрал из карманов документы, срезал погоны, петлицы и другие знаки различия. После этого труп Кирпоноса мы спрятали в кустах, замаскировав его ветвями и листьями. Доложили о проделанной работе Бурмистенко.

Член Военного совета М.А. Бурмистенко, посмотрев на часы, сказал: "Через 40-50 минут стемнеет, мы будем спасены. Соберем группу и пойдем на прорыв, пробьемся к своим". Но замысел не удался. Когда я и майор Гненный пришли в условленное место и время (21:00), Бурмистенко там не оказалось. Перед этим он участвовал в отражении еще одной контратаки и, видимо, погиб. Труп его мы не нашли, так как Михаил Алексеевич был одет в военную форму без знаков различия, да и искать было опасно. В руки гитлеровцев попали тяжело раненные дивизионный комиссар Евгений Павлович Рыков и в бессознательном состоянии командующий 5-й армией генерал Михаил Иванович Потапов.

Ночью 21 сентября немцы полностью окружили рощу и простреливали ее насквозь. Тупиков собрал группу офицеров и бойцов, всех, кто еще остался в живых.

- Идем на прорыв без шума , - сказал Василий Иванович. - Следуйте за мной тихо.

Внезапно, без выстрела мы бросились за генералом на врага. Немцы этого не ожидали и немного растерялись. А когда пришли в себя, многие командиры и бойцы группы вырвались из плотного кольца фрицев и пробили себе дорогу. Среди счастливчиков оказался и я. В рубашке родился.

Но генерала Тупикова Василия Ивановича среди нас не оказалось - он погиб в перестрелке у хутора Овдиевка, в 2 км от рощи Шумейково. Труп его, как потом стало известно, обнаружили и опознали при экспертизе лишь в 1943 г. Причина запоздалого розыска трупа Тупикова состояла в том, что его могила находилась в поле, которое дважды запахивалось и засевалось...

Большое сомнение вызывают слова генерал-полковника Глебова И.С., а если точнее, то его воспоминания уже в 1968 году - видимо всё-таки это уже часть фантазии, навеянной прошлым. Хотя стоить заметить, что всё это он рассказывал другому генерал-полковнику, а именно Н.ЧЕРВОВУ, тоже участнику войны, который работал тогда в 1968 году на кафедре оперативного искусства военной академии Генштаба, начальником которой и был Глебов.

Как видно из двух рассказов, они совершенно разные в одном, а именно в присутствии Глебова в момент гибедли Командующего ЮЗФ. Да и Жадовский в своих воспоминаниях тоже никак не упоминает о присутствии заместителя начальника оперативного отдела штаба фронта Глебова.
Исходя из всего за истину следует принимать слова Жадовского, как единственного оставшегося после войны живого свидетеля гибели командующего фронтом.
Но и здесь тоже не все ясно. Если при Кирпоносе не было документов, то как тогда понимать следующий документ. Он написан красноармейцем 91 Погранполка войск НКВД Качалиным в октябре 1941 года начальнику войск НКВД и охраны войскового тыла Юго-Западного фронта полковнику Рогатину.

Докладная записка

21 сентября 1941 года на второй день после боя в перелеске около с.Авдиевка (Овдиевка - прим.), я, оставшись один в окопе, в 12.00 пошел искать своих пограничников. При поиске я нашел убитым генерала высокого роста, полного телосложения,одетого в темно-серую драповую шинель, знаки различия - четыре звездочки, в голове с левой стороны височной части у него была огнестрельная рана, с правой стороны голова была пробита, видимо, крупным осколком.

Осматривая труп убитого генерала, я увидел двух красноармейцев РККА во главе с лейтенантом, которому доложил об обнаружении трупа убитого генерала. Лейтенант поручил мне просмотреть у убитого наличие документов. В боковом кармане френча я обнаружил партбилет, прочитал фамилию убитого - Кирпонос. Партбилет я передал лейтенанту РККА , фамилию которого я не знаю, только сказал в присутствии всей группы, что он из 21 армии.

При передаче мною партбилета, начали подходить немцы, с которыми у нас завязалась перестрелка, во время которой я был ранен в ногу. Когда немцы бежали, лейтенант предложил посмотреть ордена у убитого. Так как я не мог идти, лейтенант пошел сам. По возвращению он не сказал, снял ли он ордена, а предложил нам приготовиться к выходу из этого места. Всю ночь мы двигались вместе: я, лейтенант, один старший политрук и 2 красноармейца, фамилии и из каких они частей я не знаю.

На рассвете мы расположились в копнах. Лейтенант вскоре заявил, что он сходит в ближайший хутор и принесет чего-либо покушать. Из этого хутора он к нам не возвратился...

По прибытию в Ахтырку 2 октября 1941 года я написал начальнику комплектования 21-й Армии рапорт с указанием об обнаружении убитого генерал-полковника Кирпонос...

Как видно из доклад ной записки лейтенант ушел на хутор и не вернулся. А ведь у него оставался партийный билет М.П. Кирпоноса. И если предположить, что он попал в плен, то вполне вероятно, что немецкому командованию стало известно, где находится труп командующего Юго-Западным фронтом.
Можно ли верить показаниям пограничника Качалина? Ответ- да!!! Хотя бы потому, что в войсках Юго-Западного фронта в этот период был только один генерал с 4 звездами, а именно генерал-полковник М.П. Кирпонос. И в кармане убитого генерала был найден партийный билет на имя Кирпонос. Как видно из ранее приведенной объяснительной записки Гненного и Жадовского труп генерала Кирпонос был кем-то обыскан и документов при нем не было. Не группой ли Качалина был обыскан труп Кирпоноса?
В газете «Лохвицкое слово» № 9 от 3 декабря 1941 года,издававшейся немцами на оккупированной территории, была опубликована заметка «В долине смерти», в которой говорится:

«…почти 500 высших командиров Красной Армии, они пытались своими силами найти выход из окружения. Среди этой группы генералов, комиссаров дивизий и корпусов были известный генерал танковых войск Потапов, комиссар корпуса Борисович-Муратов — автор ценных научных работ. Попытки генералов вырваться темной ночью были напрасными…».

А знал ли Сталин как погиб и где похоронен генерал-полковник Кирпонос? Знал, ему об этом докладывал Н.С. Хрущев.

Из докладной записки об обстоятельствах гибели

Генерал-полковника М.П.Кирпоноса.

…После смерти тов.КИРПОНОС майоры ЖАДОВСКИЙ и ГНЕННЫЙ сняли с него шинель, срезали с кителя петлицы и знаки различия, сняли золотую звезду №91, изъяли из карманов содержимое. Шинель была сожжена, золотая звезда №91 и содержимое карманов сдано лично майорами ЖАДОВСКИЙ и ГНЕННЫЙ 27 октября 1941 г. тов.ХРУЩЁВУ...

ЦК ВКП (б)
Товарищу Сталину
Посылаю дополнительные материалы о гибели генерал-полковника тов. КИРПОНОС М.П. …
Прилагаю:

1. Объяснительную записку т.т. ГНЕННОГО и ЖАДОВСКОГО.
2. Докладную записку Особого Отдела ЮЗФ
…
4. Золотую Звезду Героя Советского Союза, снятую т. Гненным с трупа т. Кирпоноса.

Послано т. Сталину
10/ХII-41 через т. Воробьева

Вот, что пишет в своих воспоминаниях об этом, сам Никита Сергеевич Хрущёв, член Военного Совета ЮЗФ:

…Немцы уже сжимали кольцо вокруг штаба со всех сторон. Вот и все скудные сведения.

Затем стали выходить оттуда, поодиночке и группами, из окружения генералы, офицеры и бойцы. Каждый выносил свои личные впечатления и давал потом свою информацию об обстановке, в которой непосредственно сам находился. Спустя какое-то время мы получили сведения, что Кирпонос погиб. Какой-то работник особого отдела штаба фронта докладывал мне, что видел труп Кирпоноса и даже принес его личные вещи: расческу, зеркальце. Я не сомневался в его правдивости. Он рассказал, что есть возможность еще раз проникнуть в те места. И я попросил его, если есть такая возможность, вернуться и снять с френча Кирпоноса Золотую Звезду Героя Советского Союза. Он всегда носил ее. И этот человек пошел! Там были болота, труднопроходимые для техники. А человек их преодолел, вернулся и принес Золотую Звезду. Когда он передавал ее мне, я спросил: "Как же так? Там, наверное, действуют мародеры?". Он ответил, что френч командующего был залит кровью, клапан нагрудного кармана отвернулся и прикрыл Звезду так, что ее не было видно. "Я, - говорит, - как Вы мне сказали, отодрал от френча Звезду"….

В сентябре 1943 года Сенчанский район был освобождён от немецко-фашистских захватчиков, а в конце октября по заданию Генштаба В.С.Жадовскому, как единственному оставшемуся в живых очевидцу гибели генерал-полковника М.П.Кирпоноса и знавшему место его захоронения, было поручено выехать с группой офицеров Наркомата Обороны на место гибели М.П.Кирпоноса и найти его останки. Была создана специальная комиссия, в которую вошли: представитель Главного управления кадров Наркомата Обороны подполковник и/с Б.Н.Бородин, представитель газеты "Красная звезда" старший лейтенант Г.Д.Кривич, представитель Полтавского облуправления НКВД А.В.Попов, областной судмедэксперт врач П.А.Голицын, секретарь Сенчанского райкома партии В.И.Курысь, начальник Сенчанского райотдела НКВД И.М.Власов и заведующий Сенчанской районной больницей врач П.А.Россоха. В работе комиссии оказали помощь местные жители. Комиссия имела на руках выписку из докладной записки Гненного и Жадовского, в которой указывалось место захоронения М.П.Кирпоноса и приметы трупа. Прибыв в урочище Шумейково, комиссия нашла могилу, вскрыла её и приступила к осмотру останков.

В акте судебно-медицинского вскрытия могилы (эксгумации) и осмотра трупа от 6 ноября 1943 года указано:

...труп "одет в нетлевшую местами нательную трикотажно-шёлковую рубаху кремового цвета, такого же материала кальсоны, суконные брюки-галифе цвета хаки с красной окантовкой… На нижней части левой голени (близ стопы) намотана повязка из фланелевой портянки… На сохранившихся частях трупа удаётся отметить следующие повреждения. В передней части левой теменной кости имеется тёмно-синеватого цвета пятно размером 7 х. 2,5 сант., - по-видимому, это остаток бывшей гематомы. В центре этого пятна имеется шероховатость кости с некоторым вдавлением на пространстве в 20-копеечную монету… Грудинный конец 2-го левого ребра разбит…

В заключении акта экспертизы полтавский областной судебно-медицинский эксперт врач П.А.Голицын и заведующий Сенчанской районной больницей врач П.А.Россоха указали:

…На основании данных эксгумации и судебно-медицинского исследования трупа неизвестного военнослужащего следует заключить, что труп этот принадлежит лицу командного состава, судя по общему физическому развитию, в возрасте от 40 до 45 лет. Анализируя характер имеющихся на трупе повреждений, надо полагать, что покойному при жизни были нанесены осколочные огнестрельные ранения в области головы, грудной клетки и левой голени. Из этих повреждений ранения в области грудной клетки, вмещающие в себе жизненно-важные органы, следует считать причиной его смерти...

В заключение комиссия указала:

Обнаруженный в могиле труп - есть труп бывшего командующего войсками Юго-Западного фронта - Героя Советского Союза генерал-полковника тов. Кирпоноса Михаила Петровича….Труп товарища Кирпонос М.П. из могилы изъят, уложен в гроб и сдан на хранение Сенчанскому районному отделу НКВД до получения распоряженийо порядке и месте похорон...

Согласно справки комиссии Главного управления кадров Наркомата обороны СССР, труп генерала в Кирпонос был доставлен с места погребения на станцию Сенчи, а отсюда специальным поездом в г. Киев, где и похоронен с воинскими почестями 18 декабря 1943 года. Похороны засняты кинооператорами кинобригады Политуправления 1-го Украинского фронта.

В энциклопедическом справочнике г. Киева (Киев, 1981 г.) о месте захоронения генерал-полковника Кирпоноса сказано, что после войны прах М.П. Кирпоноса был перенесен в Киев и похоронен в университетском ботаническом саду имени академика А.В. Фомина, а в 1958 году его прах перезахоронен в парке Вечной Славы.

В показаниях Жадовского много неясностей и неточностей:

В своих объяснениях в ноябре 1943 года он указывает, что именно он копал могилу - "Могилу копали я, майор Гненный и три офицера из охраны тов. Бурмистенко в его присутствии. Точнее это была не могила, а углублённая небольшая ямка, находившаяся слева от тропы, ведущей по дну оврага". Но в объяснении, данном 27 октября 12941 года им и майором Гненным (лично Н.С. Хрущёву в городе Валуйки с подробным письменным докладом о ранении генерала М.П.Кирпоноса, обстоятельствах и месте смерти) было написано - "Похоронен тов. Кирпонос, по нашим предположениям вместе с другими нашими бойцами и командирами 22 - 23 сентября местным населением ближайших сел здесь же в лесу в районе Дрюковщина" !!! То есть они его не хоронили! Путается порученец и в деталях: в объяснительной Н.С. Хрущеву дата смерти генерала Кирпонос 19 сентября, а в объяснении 1943 года дата уже 20 сентября.

Так когда же на самом деле был убит генерал-полковник М.П. Кирпонос? До сих пор не ясно где он был первоначально похоронен и кто его похоронил: местное население и немецкое командование?

На эти вопросы и сегодня нет однозначного ответа.

В газете «Киевская правда» № 80 от 27 июля 2006 года опубликована статья доктора философских наук, профессора НинельТрофимовны Костюк, дочери погибшего в 1941 году Председателя Киевского Облисполкома Трофима Костюка, «Правда и выдумки про оборону Киева» . В этой статье она ссылается на книгу генерал-полковника внутренних войск Виктора Ивановича Алидина «Опаленная земля» (М. 1993 г.), в которой он поднял вопрос о месте захоронения генерала Кирпонос.

До войны В. Алидин работал ответственным работником в Киевском обкоме партии, принимал участие в обороне Киева и, выйдя из окружения, возглавил работу по комплектованию и сохранению архивов, поступавших с оккупированных территорий Украины. В своей книге В. Алидин утверждает, что немцы в 1942 году перевезли останки Кирпоноса с места гибели в Киев и похоронили в ботаническом саду рядом с университетом.

Далее Н. Костюк пишет, что через некоторое время она ознакомилась с материалами еще одного свидетеля - женщины, которая утверждала, что присутствовала при похоронах Кирпоноса немцами. Эта женщина как будто бы видела его в гробу с открытым лицом. Немцы - рассказывала она - начали снимать хронику, но в это время начал рваться от взрывов заминированный Крещатик, и ритуал похорон был быстро стиснут и завершен. Начало взрывов на Крещатике - 24 сентября 1941 года.

28 сентября 1941 года газета «Украинское слово», которая выходила во время оккупации в Киеве, опубликовала сообщение из главной квартиры фюрера о том, что в сентябре 1941 года при очищении поля боя найдено труп главнокомандующего Юго-Западным фронтом генерал-полковника Кирпоноса, который погиб в бою. Также сообщалась, что его штаб, также как и штабы 5-го и 21-й Советских армий были уничтожены.

Почему советским правительством замалчивался факт похорон генерала М.П. Кирпоноса немецким командованием? Видимо, честь мундира для командования Красной Армии было дороже правды.

И в дальнейшем, все материалы по этому вопросу были засекречены. Это привело к искажению истории и рождению всевозможных слухов.
До сих пор остается открытым вопрос, где на самом деле похоронен главнокомандующий Юго-Западным фронтом Герой Советского Союза генерал-полковник М.П. Кирпонос.

Такова правда о человеке, оставшемся до конца преданным воинскому долгу и павшем на поле боя в борьбе с врагами нашей Родины.

На небольшом кургане близ Лохвицы (Полтавская область) в урочище Шумейково стоит величественный монумент. Восьмиметровая бронзовая фигура советского воина в пилотке и развевающейся плащ-палатке. В поднятой руке он держит винтовку с примкнутым штыком, в глазах - отвага и решимость победить. За солдатской скульптурой - стела Славы.

Мемориальный комплекс был торжественно открыт 18 сентября 1976 г. Авторы — скульпторы А.Ю. Белостоцкий и В.П. Винайкин, архитекторы Т.Г. Довженко и К.О. Сидоров.

Фотографии тех, кто был рядом:

Кирпонос Михаил Петрович, командующий войсками Юго-Западного фронта.

Бурмистенко Михаил Алексеевич, член Военного Совета Юго-Западного фронта.

…Совершенно бесследно исчез Бурмистенко, секретарь ЦК КП(б) Украины и член Военного совета Юго-Западного фронта. Мы предприняли очень много усилий, чтобы найти его следы. От людей из охраны Бурмистенко стало известно только одно: они ночевали последнюю ночь в копнах сена. Вечером они заметили, как Бурмистенко уничтожал все документы, которые у него были, - рвал их и закапывал. Зарылись в копны на ночь и расположились спать. Утром, когда они подошли к той копне, в которой ночевал Бурмистенко, его там не было. Потом они нашли закопанные им документы, включая удостоверение личности. Секретные же документы он отправил со своим помощником Шуйским, и мы их получили. Я сделал такой вывод: Бурмистенко уничтожал документы, удостоверявшие его личность. Он считал, что если попадет в руки немцев, то будет установлено, кто он и какое занимает положение. Все такие следы он уничтожил. Мы думали, что он все-таки выйдет из окружения. Много ведь генералов вышло, но Бурмистенко не появился. Думаю, что он или сам застрелился, чтобы не попасть в руки врага, или был убит при попытке выйти из окружения. Никаких документов, удостоверявших его личность, при нем не было. Поэтому он и погиб бесследно. Долго мы ждали его, но наши ожидания, к сожалению, оказались напрасными…. Маршал Ерёменко Андрей Иванович , командующий Брянским фронтом, в своей книге «В начале войны » писал:

…Под покровом ночи на 21 сентября, когда неприятель полностью окружил рощу, группа наших командиров попыталась вырваться из вражеского кольца или погибнуть в неравном бою с врагом. Эту группу возглавлял генерал-майор Тупиков. Группа сделала попытку прорваться к хутору Авдеевка, что в 3 км от рощи Шумейково. На пути к этому хутору имеется глубокий овраг, поросший дубами, липами, кустарником. Но попытка, по-видимому, не удалась. Враг плотным кольцом охватил рощу. Лишь отдельным командирам удалось добраться до хутора Авдеевка и спастись.

Житель этого хутора П. А. Примоленный рассказывал, что в ночь на 21 сентября к нему постучался, а затем вошел в хату молодой командир. Он рассказал Примоленному, что вышел из рощи Шумейково с «большим начальником». Они пробирались под сильным огнем противника. Условились передвигаться по очереди, ползти 20 м, а затем сигналом «Вперед!» давать о себе знать. Но когда до лесочка осталось метров 150 — 200, рассказывал молодой командир колхознику Примоленному, «большой начальник» на условленный сигнал не откликнулся, значит погиб.

На поле, в нескошенном горохе, невдалеке от лесочка, через несколько дней колхозники хутора Авдеевка Нецко, Мокиенко, Гринько и др. нашли труп генерал-майора Тупикова и похоронили его здесь же. Вероятно, это и был «большой начальник», о котором колхознику рассказывал молодой командир…

Версия гибели Тупикова от местных жителей:

…труп был найден местными жителями на кукурузном поле у с.Овдиевка. Рядом с ним был планшет с картами и документами, пистолет был в кобуре. Убит был выстрелом в затылок. Удивление у местных вызвало то обстоятельство, что труп находился посреди поля и с полным набором документов. Т.е. попыток отступавших с ним обыскать труп и забрать документы не было...

…Удивл е ние у местных вызвал и тот факт, что кроме убитого Тупикова на поле больше трупов не было, расстояние до дороги было приличное, чтобы говорить о шальной немецкой пуле с дороги….

Уточнение по Тупикову: есть акт эксгумации и опрос местных жителей с фамилиями, кто когда нашёл тело, подробности захоронения местными, опись, что найдено при эксгумации в могиле. Немцы о захоронении Тупикова ничего не знали...

В краеведческом музее урочища Шумейково хранится копия акта об эксгумации трупа Тупикова. Он был захоронен со всеми документами, с тела ничего не сняли, даже золотые часы.

Из книги «Время. Люди. Власть» Никиты Сергеевича Хрущёва, члена Военного Совета ЮЗФ:

…Приступил Тупиков к работе. Мне нравились его четкость и оперативность. С ним произошел такой случай. Мне рассказал об этом Баграмян, который был его заместителем, начальником оперативного отдела. Когда однажды налетели немецкие бомбардировщики на расположение нашего штаба (а это повторялось каждый день), Баграмян, очень уставший, прилег на кушетке и закрыл глаза, но не уснул. Спать было невозможно, потому что земля дрожала и гудела. Тупиков же в это время расхаживал по комнате и напевал себе под нос: "Паду ли я, стрелой пронзенный, иль мимо пролетит она?". Доставал бутылку из-под стола с чем-то, наливал себе бокальчик, выпивал и опять продолжал расхаживать, видимо, обдумывая какие-то вопросы. Так потом происходило не раз. Не трус был Тупиков. Увы, когда штаб фронта попал в окружение. Тупико в не возвратился. По-моему, даже и трупа его не нашли. Для нас он остался без вести пропавшим….

НКО СССР. Полевое управление

Последний раз я видел генерал-майора ТУПИКОВА и генерал-майора ПОТАПОВА 18.9.41г в роще 1 к.м сев.вост. Дрюковщина / к западу от Сенча/.

В этой роще находился военный Совет ЮЗФ и штаб 5 армии с усиленной охраной.

В 15.00 этого дня перед рощей появились танки и пехота противника. Пр-к повел наступление и вскоре окружил рощу, так как она была небольшая.

Из рощи оставался единственный выход на восток по лощине.

Во время сильной пулемётно-артиллерийской и минометной стрельбы по роще, я с генерал-майором ТУПИКОВЫМ находился вмес-те, но мы потеряли из виду в это время штаб ЮЗФ и ВС 5 армии, они от нас находились метрах в 50 и потом куда-то ушли. Наши попытки найти кого-либо из Военного Совета ШФ и 5 армии ни к чему не привели.

Я считаю, что все они погибли, в том числе и генерал-майор ПОТАПОВ.

Не найдя никого из ВС ЮЗФ, мы с ТУПИКОВЫМ решили выйти из этой рощи, с нами в это время находился генерал-май-ор войск связи ДОБЫКИН и другие командиры.

Переходя в соседнюю рощу, нам пришлось преодолеть совершенно открытую местность, сильно обстреливаемую пулемет-ным и минометным огнем. Мы все рассыпались в цепь и буквально переползали. Тут я потерял из вида тов.ТУПИКОВА, больше его не видел. Достигнув соседней рощи, я пытался звать тов.ТУПИКОВА голосом, но найти его больше не мог.

Считаю, что во время переползания сильно обстреливаемой местности, он был убит или тяжело ранен, так как его больше никто уже не видел.

п.п. генерал-майор ДАНИЛОВ.

Рядом на берегу пруда существует захоронение госпиталя, который перебили немцы. Естественно захоронение скрытое... Работ по нему не предвидится совсем...

Рыков Евгений Павлович, дивизионный комиссар, член Военного Совета Юго-Западного фронта.

По донесению т.Мизерного от 26.12.1941г. дивизионный комиссар Рыков умер от ран в госпитале на территории противника.

Из книги «Время. Люди. Власть» Никиты Сергеевича Хрущёва, члена Военного Совета ЮЗФ:

…Мне доложили, что член Военного совета Рыков был ранен и попал в госпиталь, который остался на территории, занятой противником. Но туда можно проникнуть, потому что там работают советские врачи и медсестры. Я хотел выручить Рыкова, но понимал, что, если кто-нибудь проговорится насчет него, он будет врагом уничтожен. И я послал людей выкрасть Рыкова и переправить его на территорию, занятую советскими войсками. Они ушли, однако скоро вернулись, сказав, что Рыков скончался в госпитале и был похоронен….

старший лейтенант Басов Анатолий Григорьевич - адъютант командующего ЮЗФ Кирпоноса .

Киев,8.1941,Тупиков,Рыков,Кирпонос.

Остапенко П.Д. - водитель Кирпоноса.

Все, что осталось от старого моста через р. Многа...

Село Городище. Здание, где 19 сентября 1941 г. проходило последнее заседание военного Совета ЮЗФ.

После гибели всей группы, немцы попыток похоронить павших в урочище не предпринимали. Крестьяне на свой страх и риск (в урочище до сих пор полно неразорвавшихся немецких мин и разбросанных гранат) прикопали погибших и группы бойцов которые прорывались дальше. Спасибо им огромное, что предали земле павших и сохранили воспоминания...

Ходит слух среди местных, что с Кирпоносом находилось и 6 кг золота из Киевского Госбанка. Золото было разделено на три части и вручено выходящим группам. Со слов опять таки жителей, ни одна группа золото не вынесла /рассказ ди ре ктора мемориального комплекса урочище Шумейково Вячеслава Гвоздовского /.

Окружение основных сил Западного фронта летом 1941 года - одна из наибольших трагедий в истории русского оружия, стоящая в одном ряду с битвой на реке Калке в 1223 году или гибелью армии Самсонова в Восточной Пруссии летом 1914-го. Да, в годы Великой Отечественной войны были у нас и большие по численности потери, но эта трагедия случилась первой, и именно она во многом определила дальнейшее неблагоприятное развитие обстановки на всем советско-германском фронте...

Признано, что основная вина в том, что нападение Германии оказалось для войск прикрытия западных приграничных округов да и для всей Красной Армии неожиданным, лежит на высшем руководстве страны. Но вопросы остаются. Основной из них, на мой взгляд, следующий: где заканчивается ответственность Сталина и его ближайшего окружения и начинается ответственность нижестоящего звена - фронтового командования? Актуальность вопроса определяется высочайшей ценой, заплаченной за допущенные ошибки.

Руководство страны отреагировало на нарастающий поток донесений о стягивании немецких войск к западным границам СССР частичным призывом военнослужащих запаса. Около 800 тысяч человек - из намеченных в случае полной мобилизации 5 миллионов - пополнили в мае-июне дивизии западных округов. 12 июня нарком обороны маршал С.К. Тимошенко подписал директивы о выдвижении к границе стрелковых дивизий, расположенных в тыловых районах приграничных округов. Однако из-за нехватки автотранспорта они передвигались крайне медленно. Постановлением Политбюро от 21 июня 1941 г. армии второго стратегического эшелона, выдвигавшиеся из глубины страны на линию Днепр - Западная Двина, объединялись в группу резерва Главного Командования - 19-я, 20-я, 21-я и 22-я армии.

Однако выдвигавшиеся войска не были укомплектованы в достаточном количестве людьми и техникой, прибывали на запад по частям. Хуже всего обстояло с готовностью войск прикрытия к отражению внезапной агрессии. По указанию И.В. Сталина командующие войсками округов были предупреждены Г.К. Жуковым и С.К. Тимошенко как о необходимости повышения бдительности, так и о недопущении поводов для провокации. Любые меры, которые могли бы быть истолкованы командованием вермахта как приведение советских войск в полную боевую готовность, пресекались Кремлем строжайшим образом.

Результат известен. Приведенным в полную боевую готовность войскам вермахта и его союзников - около 4,4 миллиона человек, 4 тысяч танков, 4,4 тысячи самолетов противостояла на западе хотя и большая по численности танков и самолетов - 11 тысяч и 9,1 тысячи, но небоеготовая, находившаяся на стадии формирования и не имевшая плана глубокой оборонительной операции трехмиллионная советская группировка. Оборона представлялась советскому командованию как кратковременная фаза начального периода боевых действий...

Могли ли командующие войсками приграничных округов каким-либо образом повлиять на ситуацию и тем самым смягчить трагические последствия перестраховки и нерешительности высшего руководства?

К началу войны командующему Западным Особым военным округом генералу армии Д.Г. Павлову подчинялись управления 3-й, 10-й, 4-й армий, расположенных в непосредственной близости от границы, и 13-й - в тыловом районе округа. 678 тысяч человек, более 10 тысяч орудий и минометов, около 2.200 танков и более 1,5 тысячи самолетов. При примерном равенстве в самолетах округ уступал группе армий "Центр" в людях и артиллерии, но превосходил в полтора раза в танках. 6-й мехкорпус генерала М. Хацкилевича считался самым укомплектованным бронесоединением в Красной Армии - 1.022 танка, из них 352 КВ и Т-34. Однако большинство танков составляли устаревшие Т-26 и БТ.

Сведения о развертывании по ту сторону границы наступательной группировки вермахта стали поступать в штаб ЗапВО еще с начала 1941 года. 4 июня начальник разведотдела штаба округа полковник Блохин представил генералу Павлову спецсообщение "О подготовке Германией войны против СССР". Как отмечалось, во второй половине мая немцы усилили свою группировку на 2 - 3 пехотные, две бронетанковые дивизии и дивизию СС. На границе было замечено развертывание средств ПВО и ПТО. Была установлена разгрузка немцами большого количества железнодорожных составов с авиабомбами, порохом, посадка на аэродромах крупных соединений авиации. Передвижение местного населения в пограничной полосе было сведено к минимуму, а из многих районов оно выселено в "глубинные районы". Все гражданские лечебные заведения в крупных городах и поселках занимались под госпитали. Разведка доносила о том, что "заканчивается скрытая мобилизация чиновников на будущие должности в западных районах СССР... В чешской Праге функционируют курсы парашютистов, на которые мобилизованы члены белорусского комитета из Варшавы. В начале боевых действий они будут забрасываться в тылы Советской Белоруссии для выполнения диверсионных задач..."

Обращал на себя внимание следующий пункт спецсообщения: "24 мая 1941 года филиал германской разведки в

г. Цеханув выслал на территорию СССР пять агентов с установкой вернуться не позже 5 июня 1941 г. Один из агентов сказал, что к этому сроку из Белостока и Гродно он возвратиться не успеет. Начальник разведпункта на это ответил: после 5 июня возможно начало военных действий с СССР, поэтому он не может гарантировать жизнь агента..." Все агенты получили, кроме всего прочего, следующие задачи: установить процент бывших царских офицеров, находящихся в Красной Армии, и настроение населения, живущего в приграничных районах.

Агентурные данные подтверждали, что "польское население по опыту подготовки войны Германии с Польшей в 1939 году и германские солдаты по существующему опыту ведения войны также считают неизбежным начало военных действий с СССР в ближайшее время".

Начальник разведотдела приходил к выводу: "Сведения о форсированной подготовке театра и об усилении группировки войск в полосе против ЗапОВО заслуживают доверия".

Понятно, что Кремль и Генштаб были проинформированы. Но как реагировал на детальную информацию о германских приготовлениях к войне сам Павлов? На этот вопрос нам помогают ответить материалы, подготовленные уже после войны, когда начали пересматриваться дела на генералов Павлова, Климовских, Коробкова и других с целью реабилитации.

Вот что писал, например, бывший начальник оперативного отдела штаба ЗапВО генерал-майор Б. Фомин:

"Павлов тщательно следил за подготовкой театра военных действий... На всем протяжении вдоль границы были созданы полевые оборонительные полосы с дзотами. Что же касается уров, то они к началу войны не были построены и вооружены. Тщательно следя за дислокацией войск противника, Павлов неоднократно возбуждал вопрос перед наркомом обороны о передислокации войск округа из глубины в приграничный район... Однако 113-я, 121-я, 143-я и 50-я стрелковые дивизии в намечаемые ими районы не успели выйти и война их застала в походе...

К началу войны войска округа находились в стадии оргмероприятий. Формировались пять танковых корпусов, воздушно-десантный корпус... Поступление материальной части шло медленно... Авиация округа находилась в стадии обучения летного состава на поступающей новой материальной части, но переобученных экипажей было мало.

О подготовке немцами внезапного нападения Павлов знал (курсив наш. - М.М.) и просил занять полевые укрепления вдоль госграницы. 20 июня 1941 г. шифрограммой за подписью зам. начальника оперативного управления Генштаба Василевского Павлову было сообщено, что просьба его доложена наркому и последний не разрешил занимать полевых укреплений, так как это может вызвать провокацию со стороны немцев..."

В действиях и поступках Павлова генерал Фомин не усматривал вредительства, а тем более предательства. По его мнению, фронт постигла неудача по следующим причинам: численное превосходство противника; внезапность нападения; недостаточная обеспеченность средствами ПВО; отсутствие у фронта резервов и оборонительного рубежа по реке Щара и снятие с него войск в ночь с первого на второй день войны, "вследствие чего противник, беспрепятственно заняв его, создал условия для окружения войск 3-й и 10-й армий"; запоздалое занятие рубежей уров вдоль старой госграницы войсками

13-й армии, безграмотное вмешательство направленного Сталиным из Москвы маршала Г.И. Кулика в распоряжения заместителя командующего фронтом И.В. Болдина и командующего 10-й армией К.Д. Голубева, "что привело к бесславному концу подвижной группы фронта".

В записке Фомин упомянул и бывшего начальника штаба фронта генерал-майора Климовских, отличавшегося, по его мнению, "большой работоспособностью и честностью". Однако он отмечал отсутствие у начштаба "трезвой оценки противника и его возможностей. Климовских не верил, что противник в состоянии так далеко планировать свою первоначальную операцию и наносить далеко в глубину массированные удары авиацией".

В заключение Фомин написал, что все перечисленные им генералы, арестованные и расстрелянные летом 1941 г., "были оторваны от управления войсками в тот момент, когда их стараниями уже стали затухать темпы операции противника, а управление войсками налаживалось".

Мнение Фомина достойно внимания, но оно, к сожалению, оставляет за скобками вопрос: если Павлов знал, что немцы готовят "внезапное" нападение, что же он все-таки сделал реально - не на словах, а на деле - для того, чтобы не растерять все свои силы в первые же дни войны?

Сохранилась записка и бывшего командующего 3-й армией генерал-полковника В.И. Кузнецова. В ней говорилось:

"Все командующие армиями, в том числе и я, докладывали Павлову о совершенно открытой подготовке немцев к войне. Так, например, нами было точно установлено сосредоточение крупных сил немцев в Августовских лесах юго-восточнее Сувалки.

В наших руках также были подметные письма, в которых указывалось примерное время перехода немцев в наступление -21, 22, 23 июня. Тем не менее Павлов за несколько дней до начала войны приказал всю артиллерию отправить на артиллерийские стрельбы за несколько сот километров от линии фронта..."

Далее Кузнецов сообщил, что посчитал неверным указание маршала Кулика об организации 24 июня контрудара частями армии в общем направлении на Гродно - Сувалки с целью обеспечения с севера фланга ударной группы фронта в составе 10-й армии и мехкорпуса Хацкилевича. Дело в том, что корпус имел тогда горючего всего на полторы заправки, авиация фронта была разгромлена, фланги фронта открыты. По мнению Кузнецова, наиболее разумными были бы переход к "подвижной обороне" и контрудар по тылам 2-й танковой группы Гудериана, быстро продвигавшейся к Барановичам с юго-запада.

Кузнецов не видел ничего предательского в действиях Павлова или Климовских, но отмечал, что они "просто не сумели овладеть и не справились с обстановкой начального периода войны".

Действительно, мнение о том, что Павлов и его штаб "не овладели и не справились с ситуацией" в начальный период войны, представляется верным. Но едва ли кто возьмется доказать возможность предотвращения разгрома войск Западного фронта и при другом, более волевом или более опытном командующем. Однако очевидно, что истоки трагедии Западного фронта закладывались в предвоенное время, и генерал Павлов не сделал всего возможного для предотвращения наихудшего развития сценария боевых действий. Один из примеров этого - случай с артиллерией фронта, выведенной перед самой войной в тыл на стрельбы. Можно предположить, что Павлова подвело здесь чутье, однако можно думать и об определенной халатности, проявленной работниками штаба ЗапВО.

Отсутствие у командования ЗапВО - равно, впрочем, как и у командования КВО - надлежащей требовательности видно на примере строительства в этих округах оперативных аэродромов. Ведь именно из-за отсутствия в достаточном количестве посадочных площадок авиация Западного фронта в первый день войны лишилась около 750 боевых машин, что составило порядка 60 процентов от всех уничтоженных 22 июня наших самолетов...

18 июня 1941 г. нарком обороны издал приказ № 0039 "О состоянии строительства оперативных аэродромов по основному плану строительства 1941 года". В нем говорилось: "Положение с ходом строительства оперативных аэродромов потрясающе плохо. На 1 июня с.г охвачено строительством только 50 процентов утвержденного мною плана... Особенно плохо ведется строительство в КВО и ЗапВО. Основная причина - отсутствие требовательности со стороны военных советов округов, непринятие решительных и исчерпывающих мероприятий по использованию всех возможностей на местах".

Можно оспорить обвинения, выдвинутые в этом документе, подписанном, кстати, С.К. Тимошенко и Г.К. Жуковым. Интересно, что его последний пункт гласил: "дополнительные лимиты на горючее даны не будут", поэтому необходимо "шире привлекать к строительству конный транспорт и грабарей". Известно, что у командующих катастрофически не хватало ни сил, ни средств на строительство аэродромов, однако следует признать, что они отвечали не за мирную стройку и не были простыми администраторами. На них лежала ответственность за жизнь сотен тысяч людей. Речь шла о боеспособности авиации, которая в случае войны должна была прикрывать им же подчиненные личный состав и технику... Не случайно, видимо, потери в авиации у генерала Павлова оказались намного выше, чем на соседних фронтах. Большинство его самолетов было уничтожено на земле.

Тем не менее едва ли продуктивно сравнивать степень компетентности того или иного командующего в предвоенный период или в начале войны. Определить, чьи ошибки были тяжелее, а кто вел себя более грамотно, очень непросто. КВО - Юго-Западный фронт - встретил вторжение противника несколько более организованно, чем другие округа, но он и являлся наиболее сильным округом в Красной Армии. ПрибВО - Северо-Западный фронт - также сумел отступить без столь жестоких потерь, какие были на Западном фронте, но в Прибалтике и действовала меньшая группировка войск вермахта. На разгром наших войск в Белоруссии немецким командованием были нацелены сразу две танковые группы, что объективно создавало предпосылки для окружения наших крупных сил под Белостоком и Минском.

Прежде всего нужно искать общие ошибки, допущенные командованием округов. Военные советы могли предпринять более интенсивные меры, направленные на сокращение потерь в случае внезапной агрессии. К ним можно отнести создание минных полей на направлениях предполагаемых ударов противника, подготовку к взрыву мостов через пограничные реки, более активное строительство аэродромов и рассредоточение на них авиации, организацию надежной охраны линий связи - все эти меры сугубо оборонительные и не могли дать повод для немецкой провокации. Получилось же все по-иному: немецкие танки захватывали мосты через Буг не поврежденными, а перерезанные в первые часы войны линии связи внесли хаос в организацию управления войсками. Высокие темпы германского продвижения на восток были предопределены с самого начала.

Войска не были морально подготовлены к нападению противника. Войну и ждали, и в то же время не хотели прощаться с мирной жизнью. Да, было Сообщение ТАСС от 14 июня, но было и отсутствие жесткой дисциплины в самих войсках. Требовательность подменялась благодушием, что не замедлило сказаться уже в первый день войны. Бойцы и командиры испытали тогда величайший шок, о котором можно судить по тексту шифрограммы военного совета Западного фронта подчиненным войскам, отправленной вечером 22 июня 1941 г.

"Опыт первого дня войны, - говорилось в ней, - показывает неорганизованность и беспечность многих командиров, в том числе больших начальников. Думать об обеспечении горючим, снарядами, патронами начинают только в то время, когда патроны уже на исходе, тогда как огромная масса машин занята эвакуацией семей начальствующего состава, которых к тому же сопровождают красноармейцы, то есть люди боевого расчета. Раненых с поля боя не эвакуируют, отдых бойцам и командирам не организуют, при отходе скот, продовольствие оставляют врагу..."

Шифрограмма была подписана Д. Павловым, А. Фоминых (членом военного совета фронта), В. Климовских.

К сожалению, вина за начавшиеся в первый день войны панику, неразбериху, отступления от правил устава во многом лежит на самих генералах, подписавших этот документ. Но можно ли считать справедливой постигшую их кару? Не было ли осуждение их к расстрелу попыткой самооправдания высшего руководства страны?

Институт всеобщей истории РАН.

На снимках: генерал армии Д.Г. Павлов; они сражались до конца.

Командующие войсками фронтов. Именно от их способностей к управлению крупными войсковыми группировками зависел успех или неудача в операциях, сражениях и битвах. В список включены все генералы, которые постоянно или временно исполняли должность командующего фронтом. 9 военачальников из числа представленных в списке погибли во время войны.
1. Семён Михайлович Будённый
Резервный (сентябрь-октябрь 1941 года) Северо-Кавказский (май-август 1942 года)

2. Иван Христофорович (Ованес Хачатурович) Баграмян
1-й Прибалтийский (ноябрь 1943 года-февраль 1945 года)
3-й Белорусский (19 апреля 1945 года - до конца войны)
24 июня 1945 года И. Х. Баграмян возглавил сводный полк 1-го Прибалтийского фронта на Параде Победы на Красной площади в Москве.

3. Иосиф Родионович Апанасенко
С января 1941 года Командующий войсками Дальневосточного фронта, 22 февраля 1941 года И. Р. Апанасенко было присвоено воинское звание генерал армии. За время своего командования Дальневосточным фронтом им было много сделано для укрепления обороноспособности советского Дальнего Востока
В июне 1943 года И. Р. Апанасенко после многочисленных просьб о направлении в действующую армию был назначен заместителем командующего войсками Воронежского фронта. Во время боёв под Белгородом 5 августа 1943 года он был смертельно ранен при налёте вражеской авиации и в тот же день скончался.

4. Павел Артемьевич Артемьев
Фронт Можайской линии обороны (18 июля-30 июля 1941 года)
Московский резервный фронт (9 октября-12 октября 1941 года)
Командовал парадом на Красной площади 7 ноября 1941 года. С октября 1941 года по октябрь 1943 года, был командующим Московской зоны обороны.


5. Иван Александрович Богданов
Фронт резервных армий (14 июля-25 июля 1941 года)
С началом Великой Отечественной войны назначен командующим фронтом резервных армий. С ноября 1941 года командующий 39-й резервной армии в Торжке, с декабря – заместитель командующего 39-й армии Калининского фронта. В июле 1942 года после эвакуации командующего 39-й армией Ивана Ивановича Масленникова, отказавшийся от эвакуации Иван Александрович Богданов принял руководство армией на себя и возглавил прорыв из окружения. 16 июля 1942 года при выходе из окружения у деревни Крапивна Калининской области был ранен. Выведя из окружения 10 000 бойцов, 22 июля от полученных ран скончался в госпитале.

6. Александр Михайлович Василевский
3-й Белорусский (февраль-апрель 1945 года)


7. Николай Фёдорович Ватутин
Воронежский (14 июля-24 октября 1942 года)
Юго-Западный (25 октября 1942 года-март 1943 года)
Воронежский (март-20 октября 1943 года)
1-й Украинский (20 октября 1943 года-29 февраля 1944 года)
29 февраля 1944 года Н. Ф. Ватутин вместе со своим сопровождением выехал на двух машинах в расположение 60-й армии, чтобы проверить ход подготовки к очередной операции. Как вспоминал Г. К. Жуков, при въезде в одно из сёл «машины попали под обстрел диверсионной группы УПА. Н. Ф. Ватутин, выскочив из машины, вместе с офицерами вступил в перестрелку, во время которой был ранен в бедро». Тяжело раненного военачальника на поезде доставили в киевский госпиталь. В Киев были вызваны лучшие врачи, среди которых - главный хирург Красной Армии Н. Н. Бурденко. Ватутин получил сквозное ранение бедра с раздроблением кости. Несмотря на оперативное вмешательство и использование в ходе лечения новейшего пенициллина у Ватутина развилась газовая гангрена. Консилиум врачей во главе с профессором Шамовым предложил ампутацию, как единственное средство спасения раненого, но Ватутин отказался. Спасти Ватутина так и не удалось, и 15 апреля 1944 года он скончался в госпитале от заражения крови


8. Климент Ефремович Ворошилов
Ленинградский (5-середина сентября 1941 года)

9. Леонид Александрович Говоров
Ленинградский (июнь 1942 года-май 1945 года)
2-й Прибалтийский (февраль-март 1945 года)


10. Филипп Иванович Голиков
Брянский (апрель-июль 1942 года)
Воронежский (октябрь 1942 года-март 1943 года)

11. Василий Николаевич Гордов
Сталинградский (23 июля-12 августа 1942 года)

12. Андрей Иванович Ерёменко
Западный (30 июня-2 июля 1941 года и 19-29 июля 1941 года)
Брянский (август-октябрь 1941 года)
Юго-Восточный (август-сентябрь 1942 года)
Сталинградский (сентябрь-декабрь 1942 года)
Южный (январь-февраль 1943 года)
Калининский (апрель-октябрь 1943 года)
1-й Прибалтийский (октябрь-ноябрь 1943 года)
2-й Прибалтийский(апрель 1944 года-февраль 1945 года)
4-й Украинский (с марта 1945 года до конца войны)


13. Михаил Григорьевич Ефремов
Центральный (7 августа-конец августа 1941 года)
С вечера 13 апреля всякая связь со штабом 33-й армии теряется. Армия перестаёт существовать как единый организм, и отдельные её части пробиваются на восток разрозненными группами. 19 апреля 1942 года в бою командарм М. Г. Ефремов, сражавшийся как настоящий герой, был тяжело ранен (получив три ранения) и, не желая попасть в плен, когда обстановка стала критической, вызвал свою жену, служившую у него мединструктором, и застрелил её и себя. Вместе с ним погибли командующий артиллерией армии генерал-майор П. Н. Офросимов и практически весь штаб армии. Современные исследователи отмечают высокий дух стойкости в армии. Нашли тело М. Г. Ефремова первыми немцы, которые, испытывая глубокое уважение к мужественному генералу, похоронили его с воинскими почестями в селе Слободка 19 апреля 1942 года. 268-я пехотная дивизия 12-го армейского корпуса зафиксировала на карте место гибели генерала, отчет попал после войны американцам и до настоящего времени находится в архиве NARA. По свидетельству генерал-лейтенанта Ю. А. Рябова (ветеран 33-й армии), тело командарма принесли на жердях, но немецкий генерал потребовал, чтобы его переложили на носилки. При похоронах он приказал выставить пленных из армии Ефремова перед немецкими солдатами и сказал: «Сражайтесь за Германию так, как сражался Ефремов за Россию»


14. Георгий Константинович Жуков
Резервный (август-сентябрь 1941 года)
Ленинградский (середина сентября-октябрь 1941 года)
Западный (октябрь 1941 года-август 1942 года)
1-й Украинский (март-май 1944 года)
1-й Белорусский (с ноября 1944 года до конца войны)
8 мая 1945 года в 22:43 (9 мая 0:43 по московскому времени) в Карлсхорсте (Берлин) Жуков принял от гитлеровского генерал-фельдмаршала Вильгельма Кейтеля безоговорочную капитуляцию войск нацистской Германии.

24 июня 1945 г. маршал Жуков принял Парад Победы Советского Союза над Германией в Великой Отечественной войне, который состоялся в Москве на Красной площади. Командовал парадом маршал Рокоссовский.